— Вот ты и попался, «друг», — сказал я тихо.
— Саша? — вдруг услышал я голос Мариам за спиной.
Тело Призрака лежало на пограничной тропе.
Сейчас он казался каким-то маленьким, будто бы скукожившимся. Молодое лицо застыло в неприятной, мерзковатой гримасе. Ровно в той, какая появилась на нем, когда Малюга вонзил этому бойцу его же нож в грудь.
Правые рука и нога Призрака были в крови. Одежда на них представляла собой сплошные лохмотья.
Малюга знал, что примерно то же самое представляет из себя и спина парня.
«Парня, — подумал Малюга, — никакой он не парень. Это мужик взрослый. Пусть и выглядит он, словно мальчишка».
— Я его знаю, — проговорил Лазарев, уставившись на труп, — позывной — Шакал. Он был сапером у призраков.
На пограничной тропе кипела деятельность.
Поисковая группа, только что прочесавшая склон горы у Старого Дома, спустилась сюда.
Командовал ею Черепанов. Нарыв держал Альфу на поводке.
Шумел Пяндж. С безоблачного синего неба смотрело на границу высокостоящее солнце.
Малюга пощупал раненую руку. Осколок не добрался до кости. Это было хорошо. Малюга сам не понял, как в последний момент, когда Призрак подставил ему взведенную гранату, умудрился отобрать ее у этого «мальчишки» и отбросить так далеко, как мог.
Он подошел, сел рядом с Уткиным. Семипалов быстро менял тому повязку на отстрелянном ухе.
— Голову поверни, вот так. Щас будет больновато…
Несмотря на заверения Семипалова, Уткин не переменился в лице.
Малюга глянул на Вакулина с Лазаревым, осматривавших труп. Осмотрел остальных пограничников, что стояли рядом.
— А неплохо этот здоровяк тебя отделал, — глупо прошутил Малюга, толкнув Уткина в плечо.
Вася тупо повернулся к нему. Малюге стало не по себе от этого.
Лицо Васи представляло собой буро-коричневую маску из крови. Правый глаз заплыл. Губы лопнули.
— Про Сашку думаешь? — пробурчал Малюга, понизив голос. — Выкрутится твой Сашка. Это ж Селихов! Он всегда выкручивается. Вот увидишь, придет к вечеру на заставу, побитый, усталый, но живой.
— Я прикончу его, — пробурчал Уткин низким, угрожающим голосом, — прикончу этого призрака. Всех их постреляю, как шакалов…
Малюге стало не по себе и от слов товарища. Он затих и снова глянул на беседовавших о чем-то офицеров.
Черепанов подошел к Лазареву. Что-то сказал ему.
Тот промолчал.
— Так, — заговорил вместо него Вакулин, — прочешите реку до конца тропы! Попробуйте отыскать тело Селихова.
— Вы, товарищ лейтенант… Или же… капитан, — мрачно ответил ему Черепанов, — рано его хороните.
— Он пропал без вести в самый разгар боевых действий, — похолодев голосом, возразил Лазарев, — как бы ни было печально, но исходя из обстановки, о которой мне доложили, Селихов скорее всего погиб.
Черепанов несколько мгновений стоял с каменным лицом. А потом, не сказав ни слова, обернулся и пошел к Нарыву. Стал раздавать поисковой группе указания.
— А ведь эта падла все расскажет, — буркнул Малюга, поерзав на камне, куда он уселся, и кивнув на Лазарева, — расскажет все начальнику отряда, как только на заставу вернется. Все ему вывалит, что за последние двое суток было.
— Пускай рассказывает, чего хочет, — пробурчал Уткин, уставившись в одну точку.
Он даже никак не среагировал на Семипалова, поднявшегося от него и ушедшего к пограничной тропе.
— Пускай рассказывает. Мне все равно. Я сказал — суку эту бородатую прикончу. Значит, прикончу. И ту падлу, что Сашку в реку утащила, — тоже прикончу. С того света достану и заново прирежу.
Малюга вздохнул. Помолчав немного, сказал:
— Ждет нас всех трибунал, Вася. Трибунал, а может быть, и пуля.
Я обернулся, аккуратно спрятав нож в широкий рукав рубахи.
— Он очнулся? — спросила Мариам тихо.
Я не ответил. Только покачал головой — нет, мол.
Девушка сначала погрустнела, сжимая ремешок моего подсумка, а потом вдруг улыбнулась.
— С твоим другом все будет хорошо. Главное — он жив.
— Будет, — кивнул я. — Разреши мне мой подсумок?
— А! Да! — как бы опомнилась Мариам.
Она торопливо подошла ко мне. Я принял подсумок. Улыбнулся девушке.
— А теперь принеси, пожалуйста, воды. В горле пересохло.
— Конечно! Сейчас!
С этими словами девушка торопливо вышла из женской комнаты. А я, тем временем, тоже стал торопиться.
Открыв влажный подсумок, я стал шарить в нем рукой. Потом достал сырые от воды наручники. Быстро осмотрелся, ища, к чему бы пристегнуть Хана.
В комнатке на первый взгляд не было совершенно ничего подходящего. А потом меня осенило.