Все это время новеньких бойцов водили по заставе. Показывали, как тут все устроено. Знакомили с собаками и лошадьми. Последних, к слову, у нас теперь было четыре. Две остались после Бидо и еще двух нам перевели с другой заставы. Потом обещали еще дать, но пока было так.
Познакомились парни теперь и с собаками. И в этот раз псы вели себя хоть и настороженно, но вполне добродушно. Даже переученный мною Булат ни на кого не кидался, а даже наоборот, давал потрепать себя по холке молодым парням.
Нарыв, к слову, все время, пока парни были в питомнике, рассказывал им истории про меня и Булата. Про Пальму, которая подружилась с Радаром в самый неподходящий момент и о том, как мы принимали у нее роды, пряча молодую маму от особиста.
Всего этого я не слышал, но по словам Васи Уткина, к этому времени вернувшегося с границы, хохота было хоть отбавляй. Парни-новечки веселились так, будто казалось все это место им веселым зоопарком. Ну ничего. Успеют они еще хлебнуть «веселой заставской жизни».
В общем, первый день на заставе был у новеньких поприятнее, чем у нас. После боевого расчета Таран их никуда не отправил. Только объявил, кто из сержантов на какую должность пришел. Спросил у солдат, кто хочет отправиться в отделение «хвостов» и отобрал троих человек. Остальных распределил по другим отделениям.
К слову, ко мне в первое стрелковое попало четыре человека.
Первым оказался рядовой Женя Костров — стройный и высокий парень с невзрачными, очень «обычными» чертами лица и крайне внимательными маленькими глазками. Вторым — Олег Белов. Крупнотелый, почти как Вася Уткин, он тем не менее казался гораздо более грубоватым, чем Уткин. У него было некрасивое лицо и маленькие, глубоко посаженные глазки.
Вася Уткин был крупным сам по себе. Да только пограничная служба «высушила» его тело до такой степени, что нельзя было найти у него на животе или боках отчетливо видимого жира. Белов же был не такой. Он оказался крупным и слегка полноватым богатырем. Полнотелость его даже учебка не смогла до конца искоренить. Тем не менее я был уверен, что на заставе этот парень быстренько схуднет.
А вот последние два новых члена моего отделения оказались мне уже знакомыми. Это был весельчак Артем Петренко и сутуловатый Громов, чья фамилия совершенно не соответствовала его образу.
Что ж, пополнение наше было таким, каким было. Эти ребята казались мне неказистыми, какими-то необтесанными. Да только не скрою, что и те парни, с которыми я попал на Шамабад, тогда выглядели примерно так же. И сейчас разительно отличались от себя прежних.
Удивительно, как тяжелая служба может изменить человека за неполный год. И этих тоже поменяет.
После отбоя я направился в ленинскую комнату.
Привычно душная пограничная ночь была тихой, а еще казалась спокойной. Сквозь окно можно было увидеть, как часовой по заставе почти в полной темноте меряет шагами двор Шамабада. Услышать, как высоковато воет в ночи шакал. Как играют свои трели неугомонные кузнечики.
Ничего не указывало на то, что где-то там, за системой, несут свою напряженную службу наряды, ушедшие сегодня в ночь.
Я шел по пустому коридору здания заставы. Еще не дойдя до двери ленинской комнаты, услышал за ней какое-то копошение. Шаги, приглушенные голоса.
Я замедлил шаг. Прислушался. Внутри кто-то был.
Признаться, я не придал этому обстоятельству особого значения. После отбоя некоторые погранцы могли, совсем как я сегодня, пойти туда, чтобы завершить какие-нибудь свои дела. Чаще всего — написать письмо домой.
Потому я почти без всякой задней мысли потянулся к крупной дверной ручке. Да только не успел за нее взяться.
Дверь скрипнула, и ее открыли с той стороны.
В проходе стояло четверо. Это были новые сержанты, прибывшие сегодня на заставу. И хотя я еще не успел пообщаться с ними, от других пограничников уже слышал их имена.
Дверь мне открыл Сергей Волков — старший сержант и новый комтех.
Невысокий и коренастый, он посмотрел на меня немного снизу вверх. У него было круглое, простоватое лицо со слегка прищуренными глазами.
Вторым был сержант Барсуков — высокий и подтянутый боец. Он держался настолько прямо, что любой офицер мог бы позавидовать его выправке.
Третьего, должно быть, звали Димой Соколовым. Он тоже был сержантом. Плотно сложенный, словно крестьянин, он носил грубоватое обветренное лицо и недобрые, холодные глаза. Этот, насколько я знал, заменил нашего механика Хмелева.
Последним меня встретил младший сержант Новицкий. Парень среднего телосложения, он тем не менее был несколько пухлощеким. Если остальные сержанты смотрели на меня как-то настороженно или даже неприязненно, этот скорее с удивлением.