— Видимо, где-то залежи железа. Магнитная аномалия, — улыбнулся Тарик. — Ты знаешь, что такое магнитная аномалия?
Карим покачал головой. Тарик Хан хитровато улыбнулся.
— Спасибо, что показал, Карим. Это хороший компас. Красивый.
— Выдвигаемся, — сказал я, возвращаясь в тень за своими вещами.
Мариам с Каримом встали. Мальчик перекинул через голову свою шерстяную сумку. Абдула взял посох.
Я приблизился к Тарику. Хан, сидевший под деревом, поднял на меня усталые глаза.
— Поднимайся, — сказал я, схватив его за кольца веревки и потянув вверх.
Абдула подоспел с другой стороны. Помог Хану подняться на ноги.
— Я пойду пешком? — спросил Хан.
— Поедешь. Нельзя, чтобы ты нас замедлял.
Хан сглотнул. Обернулся и глянул на солнце.
— Какой дорогой ты пойдешь?
— Какой надо, — сказал я и накинул ремень винтовки на плечо. Пошел к лошади, чтобы привести ее.
— Ты хочешь отправиться к Белой Горе, — громко сказал мне Хан, — прямиком к заставе, по равнине. Так?
Я обернулся. Глянул на Хана. Абдула с его семейством нерешительно мялись, ожидая моего ответа.
А отвечать я, собственно говоря, не собирался. Просто пошел дальше.
— Этот путь кажется тебе более близким, — продолжил Хан. — Более простым. Там есть дорога и нет скал. Там простой брод, за которым сразу твоя застава. Там рядом кишлак Комар, где можно спрятать Абдулу и его семью. Так?
— Жаль, что силы болтать у тебя еще остались, — сказал я, снимая поводья лошади с сухого куста колючки.
— Это будет ошибка, — покачал головой Хан. — Если мы пойдем равниной, люди Шахида увидят нас издали. А я почти уверен, что после того, что ты сделал сначала со старейшиной, а потом и с их подельниками, они станут искать тебя до самого Таре Ныза, до Узкого Шипа.
— С чего тебе помогать нам советом, Хан? — спросил я. — Я же знаю, что ты предпочел бы оказаться в руках душманья, чем нашей советской разведки.
— Я знаю, что ты не сдашься им без боя, шурави, — проговорил Хан немного погодя. — А в таком бою у меня нет никаких шансов. Да и видит Аллах, что на открытой местности шансов против конников не будет ни у кого из нас. Даже у тебя.
Я никак не отреагировал на его слова. Просто снял поводья с колючки и повел к Хану кобылу.
— Нужно идти между скал, — сказал Тарик, — так мы преодолеем путь незаметнее. Если за нами будет погоня — там есть где спрятаться. Есть где занять оборону.
Я просто вел лошадь. Абдула переглянулся с Мариам. Но смолчал.
— Да, переправа там сложнее. Река бурная, — продолжил Хан, — но такая дорога безопаснее, хоть и дольше.
Я подвел к Тарику лошадь. Заглянул ему в глаза и сказал:
— Абдула, помоги мне усадить этого сукина сына на лошадь.
— Конечно, Саша, — старик торопливо отложил свой посох, подошел к Хану и взял его за одежду.
— Ты совершаешь ошибку, шурави, — сказал Хан тихо.
— Я знаю тебя, Тарик, — ответил я. — И знаешь, что я тебе скажу? Чтобы ты ни задумал, этого не будет.
Мы отправились в путь. Когда почти выбрались из холмистой местности к равнине и дороге, то услышали топот копыт.
Оставив Мариам, Карима и Хана у подножия невысокого холма, мы с Абдулой поднялись на его вершину. Залегли.
Перед нами развернулась раскаленная пустыня. Настолько белая, что слепила глаза. На ее фоне едва выделялась длинная дорога, пересекающая ее и тянущаяся к Пянджу.
— Пакистанец не лгал, — проговорил Абдула, тяжело дыша.
По дороге навстречу друг другу скакали две группы всадников. В одной я насчитал троих. В другой — пятерых.
— Он не лгал, — глянул на меня старик.
Я поджал губы.
И сам, без Тарика, я предполагал такой исход. Но считал, что так много людей этот Шахид не пошлет. Что большая их часть будет наводить порядок в кишлаке. Кажется, в этот раз банда Шахида насчитывает больше чем пятнадцать человек.
— К-как мы пойдем? — обратил ко мне свое болезненное лицо Абдула.
— Плохо выглядишь, — сказал я и достал из кармана тряпку. Смочил ее водой из фляги. — Видимо, перегрелся. Протри лицо.
Абдула принял тряпку. Потом, наблюдая, как расходятся конные разъезды, принялся промакивать ей лоб.
— Так… Как мы пойдем? — спросил он.
— Теперь уж точно не здесь, — ответил я решительно.
Тогда я решил повернуть. Но пойти несколько иной дорогой, что предлагал Тарик. Это была каменистая тропа, пролегавшая по дну ущелий и у подножия скал.
Шли медленно. И хотя я собирался больше не останавливаться, понял, что не выйдет. Абдула выбивался из сил. Страдал от жары. Конечно, пастух все еще был достаточно крепким мужчиной и много времени проводил под солнцем. Но, видимо, душевное напряжение, все события, что пережил он за последние несколько суток, подкосили его здоровье. О нем нужно было заботиться.