Он еще раз посмотрел ей в лицо, и у него перехватило горло. Теперь, когда он так счастлив, очень страшно потерять эту женщину.
Сейчас он должен немедленно бежать. Забыть о Стерлинге О’Кифе и операции «Маскарад». Забыть об освобождении от ответственности. Забыть обо всем, все бросить и бежать. И как можно скорее.
Лесли заранее спланировала взять выходной, чтобы сделать все те дела, на которые у нее не хватало времени, пока она готовила к печати свою статью. Мэйнард еще вчера сказал ей, что тоже решил денек отдохнуть и потому останется у нее. Почуяв неладное, она не поверила ему, но он знал, что Лесли будет ждать, пока он сам не расскажет ей, что происходит…
Пока Лесли спала, Мэйнард четыре раза выходил на улицу к телефону-автомату, связываясь с «друзьями» в Лихтенштейне и подготавливая тайный и безопасный отъезд из Вашингтона утром следующего дня. Поблизости от дома Лесли не было никаких признаков слежки. Это означало, что пока они находятся в относительной безопасности и нет смысла держаться подальше от Лесли, чтобы не навлечь на нее беду. Они могут некоторое время побыть вместе и уедут тоже вместе, решил Мэйнард.
Используя значительные связи, возникшие благодаря многочисленным и весьма ценным услугам, оказанным им за последние сорок лет различным людям, истратив уйму денег, Мэйнард добился того, что они с Лесли могли вылететь из Вашингтона рейсом «Суиссэйр» в Цюрих, в качестве официальных курьеров этой швейцарской авиакомпании. Затем на машине они доберутся до Лихтенштейна, крохотного государства, расположенного в горах на берегу Рейна, конечного пункта их путешествия.
Вечер прошел восхитительно, все удавалось — и беседа, и любовь. Страхи отошли и утихли. Но он по-прежнему боялся посвятить ее в свои планы, а времени оставалось все меньше и меньше.
Обычно собранная и быстрая, как ртуть, Лесли стала мягкой и податливой, кожа ее порозовела. Она лежала, свернувшись комочком, в его объятиях, как котенок. В тусклом свете ночника предметы в комнате отбрасывали длинные тени. Характер и внешность Лесли наложили неуловимый отпечаток на ее комнату. Она была небольшая, красиво и со вкусом обставлена, необыкновенно уютна.
— Скажи, Лесли, тебе нравится Европа? — спросил он наконец.
— Я ее обожаю, милый. А почему ты спрашиваешь?
— Как ты насчет того, чтобы слетать туда завтра утром?
Маленький кулачок, лежащий на его обнаженной груди, разжался. Пальцы у Лесли были крохотные, как у ребенка, но соображала эта малышка, как гроссмейстер. Это сочетание всегда восхищало Мэйнарда, но сейчас, когда она посмотрела ему в глаза, ему стало не по себе.
— Что случилось, Лукас?
— Слушай меня внимательно, — сказал он, прижимая ее к себе. — Я выхожу из игры. Мне придется покинуть Соединенные Штаты, я очень надеюсь, что ты поедешь со мной. Так или иначе, сегодня сделаны все необходимые приготовления. В Лихтенштейне у меня есть кое-какие деньги, нам их хватит. Мы там нормально устроимся.
Она долго лежала молча, прежде чем заговорить.
— Лихтенштейн знаменит только двумя вещами — пейзажами и своей недоступностью для налоговых служб. У тебя что, столько денег, что понадобилось создать там одну из этих компаний, которые открываются, чтобы спрятаться от национального налогового управления? В таких компаниях банковскими счетами распоряжается адвокат, который на самом деле всего лишь подставное лицо?
Он решил не обращать внимания на жесткие интонации в ее голосе и очертя голову бросился вперед:
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Лесли. Ничто не сделает меня таким счастливым, как твое согласие. Я люблю тебя. Ну ответь мне, ты согласна?
Она села в кровати и стала внимательно смотреть на него.
— Ты достаточно меня любишь для того, чтобы сказать мне правду?
Последовала долгая пауза.
Итак, время пришло. Еще до начала разговора он отдавал себе отчет в том, что боялся не мести Бремнера, а возможного разрыва с Лесли. Он просто не мог себе представить своей жизни без нее. И поэтому надо было все ей рассказать — деваться было некуда.
И он выложил ей все — всю длинную историю о надеждах послужить своей стране в молодости, о болезненном разочаровании в зрелые годы, о терзавшем многих офицеров ощущении, что их предали, — ощущении, которое одних заставило опустить руки, а других — уйти в отставку. И наконец, о Стерлинге О’Кифе и операции «Маскарад». Голос его звучал тихо:
— Руководитель нашего подразделения Хьюз Бремнер решил идти до конца, заставить агентство заплатить за все те годы своей жизни, которые он принес в жертву. Он привлек к своим делам четырех заместителей в «Мустанге» — меня, Адама Рисли, Тада Гормана и Эрни Пинкертона. Все мы прошли через «холодную войну», доподлинно, из первых рук знали о разложении, поразившем Вашингтон, и чувствовали, что нас обманули.