Наконец в трубке снова послышался голос:
— Продолжайте, пожалуйста.
— Я располагаю информацией огромной важности. Эдвард должен был ознакомить с ней государственного секретаря. Именно из-за этого его и убили.
— Если вам что-либо известно по поводу убийства, следует обратиться в полицию.
Эта баба была полной идиоткой!
— Послушайте, — прорычал Мэйнард, — у меня есть сведения, которые могут вызвать такой скандал, что все в Вашингтоне полетят со своих мест к чертовой матери!
— Странно, что вы не хотите заняться этим через каналы Лэнгли.
Тон был весьма сухой. В душной телефонной кабине, под яркими лучами утреннего солнца Мэйнард обливался потом. Он внимательно оглядывал улицу, стараясь уловить малейшие признаки слежки. Сказанное взбесило его.
— Ну вот что, — рявкнул он в трубку, — даю вам пять секунд. Либо вы назначаете мне время встречи с госсекретарем, либо я обращусь к кому-нибудь другому. Но тогда вам придется объяснять своему боссу, что дело было у него почти в руках, но вы решили послать меня подальше!
Последовала пауза, в которой ясно угадывалась неприязнь. Наконец Мэйнард услышал голос женщины:
— Хорошо, я постараюсь втиснуть вас в график. У нас есть окно в 11.50 сегодня утром. Но учтите, у вас будет всего десять минут — у босса намечена встреча за ленчем с тремя принцами из Саудовской Аравии.
— Хорошо, я буду, — сказал Мэйнард и с раздражением бросил трубку на рычаг. Вот ведь мерзавка, подумал он.
Когда Лукас вернулся в квартиру, Лесли еще не было. Он уселся на кухне с чашкой холодного кофе в руке, глядя на часы над плитой. Нужно было еще немного подождать, всего несколько часов. Он подумал, не позвонить ли ему в «Вашингтон пост». Но в конце концов, решил Мэйнард, пусть лучше документы попадут в более подходящее для этого место. Внезапно он подумал, что в современном обществе информация подобна взрывчатке, а печатный орган — детонатору. Он усмехнулся: надо будет не забыть сказать это Лесли.
Допив кофе, он услышал, как Лесли поворачивает в замке ключ. Она вошла, держа в руках свой раздувшийся и тяжелый портфель. Он рассказал ей о предстоящей встрече с госсекретарем. Она быстро чмокнула его в щеку, выражая свою радость, и тут же предложила меры безопасности.
— Я сяду за руль, — сказала она. — Тебе не надо будет парковаться. Мы сэкономим время и дольше пробудем вместе.
— Это было бы неплохо, — улыбнулся Мэйнард.
Сколько времени может пройти, прежде чем они смогут снова остаться вдвоем, подумал он.
Лесли поцеловала его и пошла в спальню, а Лукас тем временем налил ей кофе. Вернувшись на кухню, она присела на стул и посмотрела на часы.
— У нас еще куча времени, — сказал Мэйнард. — Что ты думаешь обо всех этих бумагах?
Как это ни странно, он испытывал чувство ревности оттого, что она просмотрела документы, несмотря на то, что он сам открыл сейф и показал их ей.
Лесли улыбнулась:
— Я ценю твое доверие. Вообще это просто блеск — отмывание и перекачка грязных денег, создание с их помощью легального бизнеса, все эти прикрытия, которые корпорация О’Кифа использовала, чтобы оставаться в тени все эти годы. Да еще этот доклад об операции «Маскарад». — Лесли покачала головой, глаза ее стали печальными. — Содержание этих бумаг навело меня на грустные мысли о хрупкости и уязвимости человеческой души.
Мэйнард пожал плечами, он чувствовал угрызения совести.
— Мне всегда казалось: все, что мы делали, было действительно необходимо, — заговорил Лукас. — Что бы нам ни приказывали, всегда представлялось, что это на самом деле нужно, что это правильно. Я думаю, что когда человек долгие годы живет во лжи и постоянно занимается придумыванием предлогов для самооправдания, изменяется его характер, разрушается его личность. Наверное, нечто подобное произошло со многими ветеранами, такими, как я. Пятеро из них докатились до корпорации О’Кифа, а затем и до «Маскарада». Конечно, в 50-е годы мы ни за что не пошли бы на подобную акцию.
— Мне очень жаль, Лукас. Да, ты ошибался. Но то, что ты собираешься сделать, — это по-настоящему мужественный поступок. Легко оставаться безгрешным тому, кто не знает, что такое искушение. Ты испытал искушение, поддался ему, но сейчас ты проходишь через очищение. Те, кто прошел через очищение, — гордость и цвет человечества. Я горжусь тобой и рада, что ты меня любишь.