И вот я остался с ней наедине. Я видел, что она нервничает и бросает на меня осторожные взгляды. Я молча смотрел на неё и боялся спугнуть. Тогда она взяла инициативу в свои руки, и, представившись, даже разрешила называть её Нитой. Для меня было бы самым большим счастьем, если бы я смог называть её шийи. Но с этим пока не понятно, хотя огонь в моей крови принял её и послал зов. Мы прошли с ней в другую комнату и начали ждать тех, кто решил спуститься на Рустран. Я не мог упустить своего шанса и задал вопрос, который в данный момент волновал меня больше всего.
— Нита, а что у тебя с капитаном Кроссом?
Я видел, как она удивилась, но всё же ответила на вопрос. Я подумал, что раз она отвечает на столь откровенные и личные вопросы, то можно спросить ещё кое-что. Но на вопрос любит ли она его, я получил такую бурю негодования и возмущения, что не знал, что и думать. Однако, мне нужно это знать, очень нужно, поэтому я настаивал, даже от злости приблизился вплотную и навис над ней. Спросив, есть ли у неё хоть какие-то чувства ко мне, увидел на её лице столько недоумения и удивления, что мне уже не нужны были её слова, я и так всё понял, но не смог удержаться, и всё же настоял на ответе. Её тихое и растерянное «нет», вызвало во мне такую боль, что сам не знаю, как удержался, и не начал крушить всё подряд от ярости и огня, взметнувшегося в моей крови. Хорошо, что нас прервали, и я смог немного успокоиться.
Когда все собрались, мы погрузились в шаттл и полетели на Рустран, по дороге я рассказал им немного о нашей планете и предложил задавать вопросе, если им что-то не понятно или интересно. Но лучше бы я этого не делал. Вопрос про шийи, заставил меня задуматься о той ситуации, что происходит у меня с Нитой, отговорившись тем, что это очень личное, я полностью погрузился в себя.
Для нас, рустранцев, шийи — это наша половинка, наша душа, и избранная. Если наша кровь признала её своей, то уже нормально жить без неё мы не сможем. Если она откликается на зов крови, то происходит принятие, и на левой скуле женщины появляется маленькая татуировка в виде молнии. Так, как я житель огненных земель, то татуировка у моей шийи будет красного цвета, для воздушных жителей — белого, для пустынных — жёлтая, а водных — синяя. То, что татуировка не появилась, может иметь две причины: первая — если отклик крови происходит сразу, но по какой-то причине принятие не происходит, и его нужно ждать. Тогда русстранец будет чувствовать дискомфорт и не более, а вот если вторая — вместо принятия идёт отрицание, то рустранцу не жить. Его уничтожит его собственная стихия, но перед полным уничтожением придётся испытать такие муки, что сам не захочешь жить. Конечно, можно избежать смерти, но для этого нужны особые условия, и не всегда они есть. Я надеялся, что у меня с Нитой просто отсрочка, а не отрицание. За такими невесёлыми раздумьями, даже не заметил, как мы прилетели к месту их жительства. Придя в себя, проводил их в жилой корпус, и предложил выбирать себе комнаты.
Ох, и как же она меня разозлила, заявив, что собирается жить в одной комнате со своим женихом. Да я просто был готов придушить её на месте! А ещё этот противный надоедливый малолетка, возомнивший себя её защитником. Если бы мы встретились с ним на поединке, я бы не оставил от него и мокрого места. Но сейчас мне пришлось просто в бешенстве сжать зубы и терпеть все её высказывания и загибания пальчиков. Лучше бы она ласково провела ими по моему лицу, чем загибала перед моим носом. Я взбесился, кровавая пелена встала перед моими глазами, и чтобы не наделать глупостей, я ушёл. Как добирался до дома советов — не помню, но огонь начал жечь меня всё сильнее. Немного успокоившись, зашёл в зал советов, и, сообщил о том, что все расселены и обустраиваются. Дядя, видимо, что-то заподозрил, потому что я увидел, как он хмуриться. Я пошёл в его кабинет, и стал мерить его шагами, не находя себе места. Я был как тиаран, мечущийся по клетке. Когда дядя вернулся, я был уже на той грани, которая у нас считалась последней перед потерей контроля.
— Катара! — он бросился ко мне. — Мальчик мой, да что с тобой такое твориться? — я увидел столько боли в его глазах, что стал понемногу возвращаться в себя.
— Дядя, я боюсь, что мне не повезло и у Ниты идёт отрицание. — Прошептал я, глядя в одну точку.
— Ты проверял? — строго спросил он.
— Нет. — Только покачал головой я.
— Тогда не смей так говорить! Слышишь меня! Не смей даже думатьоб этом, пока мы не будем знать наверняка! — дядя с силой потряс меня за плечи.
— Я проверю, — тихо сказал я, и добавил: — сегодня на приёме я точно узнаю, что меня ждёт.