Никита сел на тахту и зажмурился, крепко сжав голову руками. «Ассоциации… Прислушивайся к ассоциациям… Ну почему… почему, когда я пытаюсь представить себе Алену, в мозгу всплывает явственный образ девушки, в коротком белом платьице, с теннисной ракеткой в руке?»
Сам Никита никогда не увлекался большим теннисом. Так, в детстве, как все пацаны играл во дворе в настольную его разновидность, на этом его знания в данном вопросе и исчерпывались. Тогда почему? Может он ее видел на одном из многочисленных академовских кортов, случайно проходя мимо? Загорелая молодая девчонка в короткой юбочке, задорно носящаяся по корту в погоне за прытким мячиком, вполне могла привлечь его рассеянно-задумчивый взгляд. Ну и что? Мало он видел девчонок в коротких юбках? Да летом каждая вторая. Выстрой их в шеренгу, ни одной бы не вспомнил. Разве что, если встречал неоднократно, где-нибудь в местах постоянных посещений. Теннисные корты, увы, к таковым не относились. Ерунда какая-то! Иррациональность.
Еще не вполне понимая, что делает, Никита потянулся к телефону. «О черт! Он же сдох!» Но трубка к его удивлению, отозвалась бодрым гудением. Не веря себе, Никита набрал номер своего старого, еще с универа, приятеля — Мишки Городецкого, страстного теннисиста. После того, как год назад Мишка женился, а Никита наоборот обрел свободу, жизненные пути их как-то разошлись. Мишкина жена, Ольга — дочь полковника в отставке, преподавательница психологии в Военном институте, сумела в короткий срок, сделать из бывшего бабника и охламона, примерного мужа. Однако о его сексуальных подвигах в бытность холостяком, она была прекрасно осведомлена. Ревновала и стремилась ограничить его контакты с приятелями из прошлой жизни. Что ей собственно и удалось, поскольку Мишка был в нее безумно влюблен и готов исполнять все ее желания. Единственно с чем у нее не получилось справиться — это была Мишкина страсть к теннису. И тогда она будучи мудрой женщиной, сама купила себе короткое теннисное платье (благо было, что показать), ракетку и отправилась с мужем на корт, дабы уберечь его от влияния длинноногих девиц в изобилии водящихся в тех местах, якобы из любви к спорту, а на самом деле только и занимающихся стрельбой глазами по потенциальным женихам.
По всем законам жанра — летом, в июле, в воскресенье, в час дня, Мишки ну никак не могло оказаться дома. Он должен был быть, где угодно — на корте, на пляже, у тещи на даче, у черта на куличках, но только не дома… Трубку сняли после первого же гудка:
— Обслухиваю вас внимательно! — бодрым фальцетом заявил Мишка. — В чем дело, клиент? Почему молчите и дышите в трубку? — добавил он, поскольку обалдевший от неожиданности Никита, на несколько секунд лишился дара речи.
— Мишка, черт! Ты? Узнал?
— Никитка! Ты что ли? Вот мудила, вспомнил, наконец, старого товарища!
С минуту они радостно орали в трубки, обзывая друг друга и вспоминая кто кому звонил в последний раз. Далее, они разъясняли судьбы, различных общих друзей-приятелей, кто, где, кого видел, и кто чем занимается в настоящее время. После исполнения этих дружеских формальностей, Никита незамедлительно перешел к делу:
— Мишк, а ты все по теннису продолжаешь прикалываться, или Ольга тебя таки отучила?
— Ага, щас! Со мной ходит, как миленькая… партнерша моя… Да ты, ты, ходишь! — голос Мишки удалился от трубки. Про теннис мы говорим… Никита Северов позвонил, сто лет, сто зим, помнишь его? Ну да, да… высокий симпатичный… Я тебе дам, высокий симпатичный!!! — голос Мишки вернулся в трубку. — Ольга там с кухни трендит… — пояснил он и без того ясное, — вот слух-то у человека!!! А ты чего, Никит, про теннис-то спросил? Сроду им не интересовался.
— Да, собственно… он мне и сейчас по барабану… Я спросить хотел… Ты тренером-то не стал?
— Не-е! Ты же знаешь… учить не моя стихия! И потом… — добавил он, понизив голос, — сейчас, в основном, девки учиться идут. А моя разве даст с таким контингентом работать?.. Короче… — начал он, вновь громко, — мне и Ольки моей хватает для учебы. Да, да милая, я тебя люблю! Котлеты готовы? Ну сейчас… дай поговорить с человеком! Сто лет не общались!