Действительно, улыбка сошла с лица сутулого. Он отпрянул от Никиты и замер, словно вслушиваясь или вглядываясь во что-то невидимое. Анты вокруг зашевелились, потянули с плеч оружие, залязгали затворами. Неуловимое движение — в руках сутулого пистолет.
Никита улыбался, глядя в черную дыру направленного на него ствола:
— Обкакался дяденька?
— Подставили тебя парень! — лицо сутулого исказилось от ненависти. — Крепко подставили!..Все-таки обложили, с-суки!
Три выстрела почти слились в один. Небольные толчки в грудь. Щепки из спинки кресла от прошедших навылет пуль. Мир перевернулся — это опрокинувшись, кувыркнулось кресло. Несколько секунд Никита лежал недоуменно хлопая глазами, не понимая, что случилось. По груди быстро растекалось, что-то теплое. Он пошевелился. За спиной тоже хлюпало и было горячо. «Ба!.. да это же моя кровь… сколько же ее много… А внутри напротив, холодно… Боже, как хочется спать… Нет, это не спать хочется… Это я умираю, кажется… Странно, почему-то совершенно не страшно… Наверное, просто больше не осталось сил… Ни на что больше нет сил… Надо немножко поспать… хотя бы пару минут…»
Сорванная с косяка, с треском влетела в комнату входная дверь, сшибив по дороге зазевавшегося анта. Взорвалось, брызнув стеклами окно, секунду спустя второе… Стол перевернулся. Стоявший на нем пулемет, отлетел на середину комнаты.
Ответная реакция последовала незамедлительно. Тесное помещение наполнилось оглушительным грохотом и пороховым дымом. Анты моментально рассыпавшись по комнатам и кто стоя, от живота, кто припав на одно колено, хлестали длинными очередями в дверные и оконные проемы. Плотность воздуха казалось, возросла от нашпиговавших его пуль. К автоматной трескотне добавился басовитый рокот пулемета. Крупнокалиберные пули, прошивали тонкие брусчатые стены дома словно бумагу. Летели щепки из косяков и рам. Во дворе, как скошенные падали чахлые ранеты, подпрыгивали отстрелянные ветки кустарников смородины и крыжовника, вдребезги разлетался штакетник, разваливаясь, взлетела в воздух пустая собачья конура. Казалось, ничто живое не сможет уцелеть в этом огненном шквале.
Внезапно стрельба стихла. Одновременно, разом! Последовавшую за этим, оглушительную, тишину нарушал только тихий звон пустых гильз, все еще прыгающих по полу. Несколько секунд заминки, задзынкали вырываемые чеки и из двери и окон, наружу полетели гранаты. Анты приникли к стенам, залегли. В следующий момент, дом затрясся от череды близких взрывов. Казалось, что он вот-вот, не выдержав, развалится по доскам. И снова несколько секунд тишины, лишь треск перезаряжаемых магазинов. Через многочисленные дыры в стенах, пространство комнаты пронизали солнечные лучи, ясно видные в пороховом дыму.
Один из антов направился к двери. Держа оружие наготове, он осторожно высунул голову в дверной проем. Посмотрел направо… налево…
Неразличимый взмах, только солнце сверкнуло на клинке. Ант еще стоял на ногах, а его отсеченная голова не упала с плеч, когда в комнату скользнула еле заметная тень. Развернувшиеся лезвия, немедленно слились в свистящие восьмерки, и нечто стремительное, неразличимое, размазывающееся в своем движении в шлейф, запрыгало по комнате, как мячик отскакивая от пола, стен, потолка и разя, разя, разя. Дым смешался с красным туманом, состоящим из мельчайших брызг крови срывающихся с бешено вращающихся клинков.
Уцелевшие анты вновь открыли шквальный огонь. Пули били в стены, в не успевшие упасть тела их сраженных собратьев, рикошетили от печи. Изрыгающие огонь стволы не поспевали за стремительно движущимся противником. С грохотом обрушилась кровля и в образовавшийся пролом, в тыл к стрелкам, слетел второй призрак, сходу выкосив пулеметный расчет.
«Суки! — заорал сутулый, корчась от боли, словно это его плоть секли страшные клинки. — Ненавижу вас, падлы!»