«Что за хрень, что это было?» Никита помотал головой, чтобы отогнать наважденье.
«Сушек надо внучеку. Они недорогие… кошелек-то где? Ой-ой, кошелек! А вот. Надо поглубже сховать. Вот бугай пристроился… зыркает. Подозрительный какой-то»
«Блин! Да это ж бабка! Это мысли бабки! Я их чувствую…» Никита восхищенно посмотрел на свою левую руку. Действует значит браслетик-то! Вот черт!
— Вам что? — молодая продавщица посмотрела на бабусю усталым взглядом. Никита вгляделся в ее лицо и как будто прочитал: «Карга старая… сейчас будет гонять по всем прилавкам… Господи, как задрало…» — мысли виделись смутно, словно читаешь книгу при плохом освещении, что-то можно разобрать, что-то не получается. При этом эмоции как бы выделялись более крупным и жирным шрифтом, а по мере их убывания мысленные буквы также уменьшались, пока не превращались в неразборчивую вязь.
«Этот еще болван пялится… Хотя… Симпатичный… Интересно, женатый?»
Никита с удивлением понял, что это уже о нем и поспешно отвел глаза. Как-то так не по себе стало, словно подглядывал в женской раздевалке. Пока бабушка читала продавщице список покупок, и та неспешно отходила к лабазам, чтоб насыпать требуемое, Никита стал развлекаться тем, что смотрел на разных людей и пытался прочесть их мысли. Выяснилось, что сделать это он может только с теми, кто стоит совсем рядом, да и то через пень колоду, остальные генерировали только неразборчивую муть. Бабка уж сильно злоупотребила терпением очереди. Пока продавщица собирала, взвешивала и подсчитывала ее покупки, она, по-видимому, успела забыть — куда только что сунула кошелек. Внутри ее сумки были другие сумки и пакетики, а также куча отделений, все на замочках. Пока нашаришь в какое отделение запрятала, пока каждый замок откроешь… «Да уйдешь ли ты наконец?!.. Кошелка старая!» — подумал Никита. Бабка вздрогнула и испугано оглянувшись, отошла от прилавка.
— Вы куда бабушка? — окликнула ее продавщица, — А покупки?
Но та не останавливалась, а наоборот ускорив шаг, пулей вылетела из магазина прижимая незакрытую сумку к груди. Народ в очереди удивленно оглядывался. Продавщица покрутила пальцем у виска и, отодвинув в сторону несостоявшиеся покупки, обратилась к Никите:
— Вам чего?
— Пожалуйста, чай зеленый с жасмином… шоколадку горькую… вон ту по двадцать семь рублей… ага! Ну, халвы еще пожалуй упаковку…
— С вас девяносто семь рублей, семьдесят копеек.
Никита уже было полез за пятисоткой, но потом передумал и решил провести эксперимент. Он достал полтинник и протянул его продавщице, глядя в глаза.
— Пожалуйста, вот пятьсот рублей.
Продавщица взяла купюру и послушно принялась отсчитывать сдачу.
— Ваши четыреста два рубля, тридцать копеек. Никита взял сдачу, сгреб в сумку покупки и сказал:
— Ой, девушка, извините, пожалуйста… я вспомнил — у меня на той купюре телефончик записан. Можно я вам ее на другую поменяю?
Он принял из рук недоуменно смотрящей на него продавщицы («Покупатели, какие-то сегодня с шизой!») свою пятидесятирублевку. Вручил ей настоящую пятисотку и улыбаясь отошел от кассы.
*****Никита поставил пакет с покупками на стол в кухне, снова включил чайник и заглянул в зал. Мила, уже переодетая в легкое кимоно, стояла посередине комнаты и держала в руках какую-то штуковину в виде плоского круга на ремешках.
— Чего это ты себе такое присобачиваешь? Бронежилет? — Поинтересовался Никита, увидев как она прилаживает к себе на грудь эту штуковину. Ремешки одевались на плечи и крепились на поясе за спиной, крест на крест. Из круга в верхней его трети, в разные стороны торчали черные ребристые рукоятки. Мила, взявшись за эти рукоятки развела руки, извлекая из круга, оказавшегося своеобразными ножнами, устрашающего вида серпы. Закрыв глаза, она замерла в этой позе. Серпы сверкали полированным металлом. Никита подошел поближе, пригляделся. Клинки были сделаны обоюдоострыми и имели зазубренную внешнюю и гладкую внутреннюю режущие кромки.
— Ну-ка, отойди в коридор, — сказала она, не открывая глаз, — а то они бывает из рук вырываются…
Никита попятился.
— У тебя там куча газет, я видела, на полке валяется. Скатай из них шары и бросай мне по две штуки сразу.
Никита пожал плечами и пошел в коридор. Смял в объемные шары несколько газет. Вернулся, вопросительно посмотрел.
— Мало, еще давай! — она совершала серпами медленные вращательные движения, словно разминаясь.