Уходя она зафиксировала статику квартиры. Что изменилось? Ага… вон той газеты на журнальном столике не было. Лежит холмиком, словно что-то прикрывает. Ощущения недобрые. Может бомбу оставили? Нет, железом не пахнет… железом и взрывчаткой не пахнет, но запах все равно непередаваемо мерзкий. Мила осторожно приблизилась к столику, щелкнула пальцами в воздухе, сбрасывая газету и отшатнулась. Прямо на нее, ощерившись в мертвом оскале, таращилась желтыми остекленевшими глазами, отрубленная кошачья голова. Черная шерсть стояла дыбом. «Вот уроды!» Справившись с отвращением Мила склонилась над столиком и поморщилась. Словно ножом чиркнули по сердцу. Голова покоилась прямо на большой фотографии — портрете Никиты. Фотография, помнится, она была вставлена между стеклами серванта, крест на крест перечеркнута красным фломастером. Кроме того с отрубленной кошачьей башки на нее натекла лужица крови, которая еще даже как следует не запеклась. Свежая. А вот под столом, пластиковый пакет со следами крови… в нем голову и принесли. А где ж забили бедную животину? Точно! Этот мерзкий запах — запах смерти ощущался еще на крыше.
Мила вышла на лестничную площадку и не запирая дверь, а просто притворив ее за собой, вновь поднялась на крышу девятиэтажки. Несколько секунд постояла прислушиваясь к ощущениям и безошибочно выбрав направление пересекла крышу, перепрыгивая через бетонные ребра. Охотничье чутье не обмануло. Возле противоположного края крыши, прислоненный к трубе вентиляции, лежал большой черный мешок в котором обнаружились, как собственно обезглавленная кошка, так и орудие казни — окровавленное ножовочное полотно. Бедняге похоже отпилили голову живьем. Что за странные действия? Зачем? Напугать? Кого? Ну не Истинную же… значит Наблюдателя… Никиту… Предупредить, чтоб не лез, а то будет то же самое с ним самим. Но ведь они хотят выйти на матку по следам Никиты. Или уже сами могут, своими силами? Или просто издеваются, от глупой своей «муравьиной» дерзости? Черт! Столько вопросов, а ответов нет! И времени мало! Оставив мешок на крыше (не тащить же с собой) Мила вернулась в квартиру. Брезгливо, с помощью газеты засунула кошачью голову обратно в пакет, в котором ее принесли. Взяла фото Никиты и попыталась отмыть его струей воды в ванной. Кровь смылась почти вся, но фотография все равно была безнадежно испорчена. Тогда Мила порвала ее в мелкие клочки и спустила в унитаз приговаривая: «Прости, друг Никита… но лучше тебе будет этого не видеть». Теперь, хоть это и было практически безнадежным делом, следовало пройти по следам живодеров. Вдруг да выясниться какая-нибудь новая деталь. Захватив пакет с головой и свою сумку, Мила вышла из квартиры. Крутнув ладошкой возле замочной скважины, заперла дверь. Следы «муравьев» вели в лифт. Пешком ходить не хотят, суки. Она вызвала лифт и спустилась на первый этаж. Вот они следы… ведут на улицу… четкие, свежие… Мила пошла по ним, уверенно, как гончая.