— Вот беда с городскими жителями, — вздохнул сибиряк. — Окстись, Андрей. Какие растяжки в лесу, и уж тем более — на опушке? Строениям не один год, значит здешняя живность к человеку, технике и оставляемым запахам привычная, и на огород лесника, как на собственный выпас ходит. Зайцы и так не особо умны, спросонья готовые в руки прыгнуть. Диким свиньям с проголодавшимся выводком вообще все до фонаря. А уж, коль испугает их что-то, стадо не только по растяжкам побежит, — они танк с гусениц собьют и не заметят. Даже ежик и тот, с грузом на колючках, взведенную чеку сшибет. Нет, командир, будь вдоль аэродрома хоть пара растяжек поставлена, здешняя охрана, ни одной ночи не могла бы вздремнуть.
— Гм, логично рассуждаешь, старшина… Убедительно, — потер подбородок Малышев.
Капитану и рисковать не хотелось, и сидеть, сложа руки, сроки не позволяли. Корнеев наверняка уже успел подобраться к Дубовицам. И в любой момент можно ждать условного сигнала. Малышев взглянул на светящийся циферблат. Один час двенадцать минут.
— Оля, что «Призрак-Один»? Выходили в эфир?
— Молчит, товарищ капитан, — тут же доложила радистка.
— Не опоздали с сеансом связи?
— Никак нет. Ждала от двадцати четырех пятидесяти пяти, до часу ноль пять. Тишина в эфире.
— Принято. Пока отдыхайте, младший сержант. Не проспи следующий сеанс…
— Обижаете, товарищ капитан.
— Ни в коем случае, Оля. Это обычная подстраховка… Каждый из нас всего лишь человек. Всем нужна помощь и подстраховка. Для этого товарищи и существуют. Верно?
Радистка неуверенно кивнула.
— Вот и договорились. Степаныч, Сергей, будете сменяться, разбудите Гордееву… — и чуть помешкав, прибавил все еще не до конца уверенный в правильности принятого решения. — Добро, старшина. Разрешаю поиск. Только предельно осторожно, Кузьмич. Душевно тебя прошу. Лучше вернись без разведданных, но не подними тревоги.
— Есть, не поднимать тревоги, командир… — козырнул старшина и пошутил, приставляя автомат к вещмешку. — Я тут свое барахлишко оставлю на время. Присмотрите… Мало ли какой народец нынче по лесу шастает.
* * *
Хороша служба в тыловых подразделениях. Фронт громыхает черти где… А, еще совсем недавно, его вообще не было слышно. И, если б не налеты краснозвездных бомбовозов и штурмовиков, да не рассказы счастливчиков, которым после ранения повезло избежать передовой и остаться здесь, сама война казалась бы выдумкой газетчиков и агитаторов говорливого Доктора.
Дитрих поправил ремень карабина, привычно оттягивающий плечо, и неторопливо зашагал установленным маршрутом, по краю моста.
Странно, что на бетонном покрытии до сих пор не образовалась канавка, протоптанная сапогами часовых. Семьдесят шагов вперед, поворот кругом и семьдесят шагов назад. Мысленный салют отдыхающему в караульной будке напарнику и все сначала. Семьдесят шагов по мосту в сторону темного силуэта, нависающей над горизонтом, старинной сторожевой башни. Четкий поворот кругом, а вдруг кто из офицеров или еще более вредных унтеров наблюдает и… чуть более торопливая поступь обратно, на запад, к своим товарищам.
Фронт еще довольно далеко, но подсознание не обманешь. И как только поворачиваешься спиной к нему, невидимые мурашки тут же начинают оживать. А от этого хочется втянуть голову в плечи и не шагать — бежать обратно. Чтоб перестать ощущать себя огромной мишенью, в которую нацелены все стволы наступающей красной орды…
Дитрих мотнул головой, прогоняя жуть, и попытался настроиться на более позитивные мысли.
Снизу, от журчащей черноты, тянуло сыростью и прохладой. Кому-то, возможно, даже приятной и помогающей расслабиться после дневной жары. Но когда ты и так устал, как собака, и едва не валишься с ног, одно хорошо — влага бодрит и прогоняет сон.
Солдат зябко повел плечами, оглянулся, а потом поднял повыше воротник кителя.
Гауптман Бертгольтц, которого недавно назначили командиром в их часть, после восточного фронта, где он был тяжело контужен и потерял левый глаз, решил что, в то время, когда настоящие солдаты гибнут на передовой за будущее Фатерлянда и во славу Фюрера, служба в охранных подразделениях непозволительно мягкая. «Курортная жизнь», как он сам высказался на последнем построении. Пообещав при этом, лично позаботится, чтобы солдаты вверенного ему батальона, смогли в полной мере испытать на себе все тяготы воинской службы. Для начала увеличив в два раза количество караулов. И теперь отделение Дитриха заступало на пост не сутки через двое как раньше, а сутки через сутки… А после дежурства, вместо полагающегося отдыха, сменившееся подразделение направлялось на хозяйственные работы. Выдумывать которые, господин гауптман, по прозвищу Одноглазая Задница С Ослиными Ушами тоже оказался большой мастак.