Корнев отодвинул от себя кулак с отставленным вверх большим пальцем. Оглядел его, словно впервые видел и удовлетворенно хмыкнул.
— Вот именно. Так какой из всего перечисленного напрашивается вывод? А вот какой: мы не пустышку тянем. Стратегический груз вне всякого сомнения все-таки спрятан где-то в пределах Дубовиц. Даже если и не в самом монастыре. Некоторая доля сомнения все же остается, но будем надеяться, что Хохлову удастся ее развеять. А потому, считаю: искать дальше нет смысла, а лучше всего спровоцировать немцев к действию... То есть — сделать тот ход, которого и дожидается господин Штейнглиц. Вот только играть будем не по его, а по нашим правилам. Как-то так, братцы… Но, прежде чем выходить в эфир, надо узнать: где замыкается расставленный на нас капкан? И придумать: как лучше всего перехватить груз?
Майор еще секунду подумал и уверенно кивнул.
— У меня все, товарищи. Какие у кого будут по этому поводу соображения?
— Как перехватить груз я не знаю, — отозвался ефрейтор Семеняк, — а что касаемо наброшенной фрицами петли, предположение имею. Видел парочку солдат, идучи к вам. Сидят в засаде, комаров кормят.
— Где именно? Сколько их? Как вооружены?
— Да как раз на той самой дороге, что ведет к аэродрому, фрицы и затаились. В километрах трех от опушки будет, и — соответственно: в семи от объекта. Там аккурат поворот небольшой, но закрытый деревьями, и осмотрительный водитель обязательно притормозит. Особенно, если по темному времени суток. Место хорошее, скрытое… Если б они сами на меня не вышли, разве только по запаху засек бы… Сколько человек в засаде — я не видел. Ночь на дворе. А со мной двое фрицев разговаривали. Но в придорожных кустах я сопение еще примерно троих, а то и больше людей слышал. Точнее не скажу. Может статься: остальные чуть дальше сидели. Или — вели себя потише... Оружие, у тех двоих, штатное. Максимум — пулемет установили. Да много ли с него в лесу толку? Шум один…
— Вот и ответ на вопрос… — нервно почесал левую ладонь Корнеев. — К деньгам что ли? Или к удаче?.. Спасибо тебе, Игорь Степанович. Очень вовремя ты подоспел. Теперь у нас совсем иные танцы начнутся. Об орденах и медалях пусть командование хлопочет, а я лично… вместо благодарности, моим посаженным отцом тебя прошу на свадьбе быть. После войны. Не откажешь?
— Не откажу, — степенно ответил тот.
* * *
Громада монастыря нависала над головой одной огромной монолитной глыбой. Дорога упиралась в запертые наглухо ворота, и со стороны двора не доносилось ни единого звука.
— Доннерветтер! И зачем было поднимать врача ночью с постели, если он тут никому не нужен?
Хохлов не скупился на эпитеты и говорил гораздо громче, чем надо. И вообще, вел себя так натурально, играя роль крепко подгулявшего человека, что ни один Немирович-Данченко вместе со всеми Станиславскими не смогли бы воскликнуть: «Не верю!». Рюмка спирта, положенная после форсирования водной преграды, плюс — вторая, которая для создания правильного запаха, вполне способствовали раскрытию скрытого актерского мастерства. Ну, а уж третья, которую Сергей разрешил себе сам, так сказать — «на удачу», и вовсе привела военврача в приподнятое состояние души. Вдохнув в Хохлова тот кураж, на котором самым обычным людям удается совершать самые невероятные вещи.
Вообще-то, Сергей всю жизнь был жутким трусом. С детства он боялся всего на свете до дрожи в коленках. И чуть что не так — готов был разрыдаться и убежать. Но из-за боязни, что друзья заметят эту его слабость и станут дразниться, он без раздумий лез во все авантюры и драки, которые только могут случиться подростку из пригорода.
Он и учиться не просто в медицинский пошел, а именно на хирурга — только потому, что случайно услышал разговор одноклассниц на выпускном вечере, о том, что кто-то из мальчишек боится крови. Приняв это, естественно, на свой счет — Хохлов немедленно отнес документы в мединститут, хотя еще вчера собирался учиться в университете, на историческом факультете. И на фронт попал по той же причине. Первым положив заявление главврачу с просьбой отправить его в прифронтовой госпиталь. Чтоб никто и на мгновение не засомневался, будто бы он боится.
Их эшелон разбомбили еще на станции. Но, к счастью, бомбы легли не прицельно. Раненых и убитых оказалось на удивление мало. Зато Сергей, положив в карман гимнастерки осколок, оцарапавший ему щеку, раз и навсегда излечился от своей постоянной фобии. Словно произошла невероятная реинкарнация, и тот Хохлов, трус и паникер, все-таки был убит, а его тело заняла душа одного из бесстрашных героев прошлого...