Гнездо не гнездо, а база управляющих тарелками «гномов» находилась здесь. Задача была выполнена. От этого на душе у Яковлева стало пусто. Вернув бинокль Блюмкину, Яковлев оглядел присутствующих и ощутил сожаление. Задача, которая стояла перед ним, была не менее грязной, чем сама жизнь. На него не обращали внимания, происходящее у пещеры завораживало своей необычностью. Куда-то отступила усталость, напряжение последних дней сменилось расслабленностью. Их поиски успешно завершились, но загадка осталась, она стала еще более фантастичной. Зеленые карлики из серебряных дисков ничего не объяснили, они сами были необъяснимым чудом. Но до этого Яковлеву уже не было никакого дела, он следовал полученным ранее инструкциям, пусть даже эти инструкции самому Яковлеву казались несправедливыми. Приказы отцов-командиров не обсуждают. Приказы выполняют. Была во всем происходящем какая-то чудовищная несправедливость. Сам Яковлев не мог понять, неужели заключенных выдергивали из лагеря только для этого поиска, который могли с таким же, если не с большим успехом провести розыскники армейской контрразведки? Да, у его группы были определенные навыки горных работ, но этого было недостаточно, чтобы поставить их в один ряд с высококлассными и тренированными офицерами, для которых поиск являлся привычной работой. Много неясного виделось Яковлеву в действиях начальства, от этих неясностей ему, квалифицированному офицеру разведки, было неуютно. Когда чего-то не понимаешь, всегда начинаешь нервничать. А именно этого сейчас никак нельзя было допустить. Яковлев неторопливо прошел в палатку, достал из-под одежды нагретый телом пистолет, неторопливо дослал патрон в патронник, Блюмкина было жалко, чуть меньше Яковлев жалел остальных, оказавшихся пешками в чьей-то сильной игре, замысла которой он еще не осознал до конца. Наклонившись, Яковлев взял кусочек черного хлеба, положил на него тонкий ломтик сала и принялся неторопливо жевать. Нет, это не было смакованием будущего убийства, таким образом Яковлев просто готовился к нему, вспоминая, где кто стоит, и прикидывая, как лучше выполнить задачу. По степени опасности он давно разделил их — на первое место поставил Блюмкина, на втором был Чадович, некоторые опасения вызывал Криницкий, а Халупняка Яковлев за опасного соперника не считал, тем более что финский нож по-прежнему лежал рядом со шматом сала, а человек, почитающий финку за оружие, никогда бы не бродил ее вот так, среди хлеба и сала.
Яковлев выбрался из палатки. На него не обращали внимания, все были увлечены зрелищем, которое продолжало разворачиваться на склоне горы. Тем проще! Он даже почувствовал некоторое сожаление из-за того, что все произойдет без борьбы. По крайней мере Яков этого не заслуживал.
Время!
Яковлев вытащил из-под куртки руку с пистолетом, направил его на Блюмкина и спустил курок. Раздался сухой щелчок, но выстрела не последовало. Яковлев торопливо передернул затвор, золотистая гильза рыбкой вылетела из ствола и покатилась по твердому снежному насту. Еще один щелчок!
— Наум, — Блюмкин лениво перевернулся на спину, откладывая бинокль, — видишь, Наум, я был прав. А ты мне соврал. Я слишком хорошо знаю наших начальников, Наум. Они часто меняются, только психология остается прежней, они всегда считали, что подчиненные должны умирать раньше их самих. А остальных они вообще никогда не считали за людей.
Яковлев еще раз передернул ствол «ТТ». И снова выстрела не последовало.
— Не будь мальчишкой, — посоветовал Блюмкин, который явно наслаждался ситуацией. — Я не стал воровать патроны, это было бы слишком наглядно. Боек. Я просто вытащил из механизма боек. У тебя в руках железяка, пригодная лишь для того, чтобы забивать ею гвозди.
Яковлев почувствовал, что его щеки полыхают. Его провели, как щенка! Его, которого еще Слуцкий называл специалистом высокого полета, переиграли, как мальчишку! Он выругался.
— Ну, Наум, — благодушно сказал Блюмкин. — Нельзя же так. Ну, обманули тебя. Но ты ведь сам это делал все время. Что поделать, никому не хочется умирать.
Финка! О ней Яковлев вспомнил сразу, но она была слишком далеко — в палатке, лезть за ней сейчас было невозможно, никто бы не позволил ему это, а расстановка сил не оставляла никаких надежд на победу в рукопашной. Это только в шпионских романах умный и подготовленный разведчик оставляет от своих врагов постанывающую кучу калек, в жизни обычно происходит совсем наоборот.
— Ладно, — хрипловато признал свое поражение Яковлев и сел на снег. — Ты меня обыграл. Что дальше?
Блюмкин подошел к нему, присел на корточки, взял из рук Яковлева пистолет и, особо не размахиваясь, зашвырнул его в снег.
— Хотел бы я сам это знать, — вздохнул он. — Что ты собирался делать, пристрелив нас?
— Поставить маяк и ждать, — признался Яковлев. — Яков, ты пойми, приказ был такой. Я сам не понимаю, зачем вас выдергивали из лагеря. Армейская контрразведка выполнила бы эту задачу не хуже.
— Чего тут непонятного. — Блюмкин встал, разглядывая серебристый диск, все еще парящий в воздухе. — Не знаю, что происходит, наверное, что-то очень важное, если все так всполошились. Контрразведка выполнила бы свою задачу не хуже. Но ее было бы труднее убрать. С кучкой заключенных справиться значительно легче. Тем более что нас уже вроде бы и нет. Тайны, Наум. Кругом одни тайны. Ох любит наше начальство тайны, спасу никакого нет, А теперь ты попал. Приказ не выполнен, мы живы. Тебе ведь этого не простят, Наум, верно? И что ты будешь делать? Ждать, когда тебя поставят к стенке? Поверь, это не самое приятное занятие, я жил этим ожиданием несколько лет.
— У тебя есть другие предложения, — не поднимая на Блюмкина взгляда, спросил Яковлев,
— Не знаю, насколько оно верное. — Блюмкин наклонился, приподнял длинный пузатенький патрон и подкинул его на ладони. — Но мне кажется, что если мы не смогли договориться там, то вполне можем договориться здесь. — Он швырнул патрон в направлении висящего диска. — Я не знаю, кто они и чего делают здесь, вполне возможно, что это не тот вариант, о котором следовало бы подумать. Но ведь ситуация пиковая, Наум! Или я не прав?
— Зачем ты тратишь время на разговоры? — вмешался Криницкий. — Петлю на шею — и пусть болтает ножками. Ты разве забыл — несколько минут назад он в тебя целился. И не просто целился, он ведь тебя убить хотел!