— Я буду в батальоне капитана Губкина. Если понадоблюсь, дежурный по штабу меня найдет.
Казбинцев поспешил к собравшимся. Беседу завязал легко и просто, как с давно знакомыми людьми.
— Вот видите, товарищи, — провел указкой по карте, — красные стрелы? Это направление наших ударов. Мы должны рассечь восточно-прусскую группировку противника на части. Операция имеет очень важное значение, не только военное, но и политическое. Вашей дивизии доверено в числе первых ударить по фашистскому зверю в его собственном логове. Расскажите об этом бойцам. Не умаляйте предстоящих трудностей. Придется драться за каждый дом. Дом, в котором фашисты готовили убийц…
Насколько возможно было, рассказал о стратегическом значении операции, о том, что она облегчает задачу нашей главной группировки, наступающей на Берлин. Затем еще долго беседовал с обступившими его политработниками, разъясняя особенности партийно-политической работы в предстоящей операции, предупреждая о необходимости высокой бдительности при действиях на вражеской земле.
Генерал Городовиков благополучно добрался до наблюдательного пункта капитана Губкина на возвышенном берегу Шешупе, неподалеку от литовского городка Науместис.
— Как кроты окопались! Не хуже чем у генерала! — похвалил блиндаж.
Губкин осторожно упрекнул комдива, что он решается днем расхаживать по переднему краю.
— Если гора пришла к Магомету, то, видимо, это что-то значит, — с намеком отшутился генерал. — А если хотите знать, то у вас даже спокойнее, чем на моем КНП. Противник не решается ни бомбить вас, ни обстреливать тяжелой артиллерией, чтобы своих не задеть. А легкая вам, как я вижу, не страшна. Завтра утром буду управлять частями отсюда.
И заметив на лице Губкина недоумение, пояснил:
— Командир корпуса генерал Поплавский переходит на мой КНП, а я, значит, на ваш. Впрочем, дело не в том, кто куда переходит. Хотя приближение пунктов управления к переднему краю, как вы догадываетесь, что-то значит. Командарм приказал мне переправиться через Шешупе с вашим батальоном.
— Стоит ли?..
— Стоит! Нашей дивизии оказана честь первой перейти границу.
— Ясно, товарищ генерал!
— А из дивизии первым переправится ваш батальон. Соседи начнут форсировать реку только тогда, когда обозначится успех на том берегу.
— Разрешите приступить к подготовке?
— Действуйте, капитан.
Много раз бойцам батальона Губкина приходилось готовиться к атаке, но теперь чувство особой ответственности побуждало их делать это как можно старательнее. Каждый давно мечтал о дне, когда ступит на землю, откуда пришла война. Наконец-то они дождались этой великой радости! Ради этого шли через степи, леса, болота и реки, пробивались под огнем, мерзли в снегах, задыхались в дорожной пыли…
Политорганы дивизии доводили задачи до всего личного состава частей и подразделений, мобилизовали коммунистов и комсомольцев на авангардную роль в предстоящих боях. В 184-й стрелковой дивизии коммунистом был каждый четвертый, а комсомольцем — каждый второй. Командиры всех степеней вели напряженную работу по подготовке войск к операции на территории противника. Обстановка требовала еще более сплотить войсковые подразделения, постоянно поддерживать у бойцов высокий наступательный порыв, чувство ответственности за выполнение воинского долга.
Отдав войскам предварительные распоряжения, Черняховский вместе с членом Военного совета Макаровым вылетел по вызову в Москву. В самолете он все время думал о докладе, который едва ли удовлетворит Ставку. Сейчас на первом плане интересы войск, наступающих на берлинском направлении, и его просьбы об усилении 3-го Белорусского фронта могут показаться неуместными. Тем не менее решил добиваться необходимого количества сил и средств в соответствии с поставленной задачей.
В Народном комиссариате обороны Черняховский встретился с заместителем начальника Генерального штаба. Затем поехал в Кремль.
Поздоровавшись со всеми, Сталин пристально посмотрел на Черняховского!
— Докладывайте.
— Третьему Белорусскому фронту, — начал Иван Данилович, — предстоит прорвать мощную, глубоко эшелонированную систему полевых и долговременных укреплений противника глубиной в сто пятьдесят — двести километров, где насчитывается сто двенадцать долговременных железобетонных оборонительных сооружений различного типа. Для выполнения такой задачи тяжелой артиллерии, танков и авиации у нас недостаточно…
Сталин поднялся со своего председательского места, стал прохаживаться вдоль стола.