— Где командир корпуса?
— Ушел на КНП. Противник активизировался, ждем контратаки.
Черняховский резко повернулся к выходу. Комаров и начштаба последовали за ним.
— Генерал недоволен? — нагнувшись к Комарову, шепотом спросил полковник.
— Просто хочет посмотреть, как будете отбивать контратаку.
По узкой траншее поднялись на холм. Город тонул в дыму, горьковатый сырой воздух был пропитан гарью. Все чаще ухали тяжелые снаряды.
— Далековато, однако, ваш КНП, — заметил Черняховский с досадой.
— Сейчас, скоро… — не понял начштаба.
— От переднего края далековато. Поехали! — махнул шоферу.
Машина Черняховского следовала за машиной майора из штаба корпуса. Кажется, тот не очень уверенно ориентировался в обстановке.
Не успели проехать двух километров, как позади машины Черняховского разорвался снаряд. Один из осколков, пробив заднюю стенку машины и спинку сиденья, в спину навылет ранил командующего. Осколок влетел с такой силой, что еще после этого пробил правую руку водителя и застрял в приборном щитке. Старшина Виноградов, превозмогая боль, остановил вездеход.
Пороховой дым рассеялся, гитлеровцы больше не стреляли.
— Алеша, я ранен! — услышал порученец сквозь звон в ушах. — В левую лопатку…
— Товарищ командующий, сейчас…
Через минуту он уже бинтовал рану Черняховского.
Скрипя зубами, полузакрыв глаза, генерал смотрел в хмурое небо. Как знать, о чем думал он в эти минуты? Скорее всего о том, что вот теперь, когда он так нужен, фронт останется без командующего…
— Душа Алеша, я умираю…
Рана была большая. Комаров наложил несколько бинтов, стараясь остановить кровь. Радист тем временем связался со штабом фронта. Генерал-полковника Покровского известие потрясло. Он тут же позвонил по ВЧ командарму-3. Генерал Горбатов выехал на место происшествия и в пути встретил машину с командующим. Черняховского доставили в ближайший медсанбат. Врачи очистили рану, сделали перевязку, переливание крови, уколы…
Иван Данилович был еще в сознании. Густые брови его сдвинулись к переносице — так бывало всегда, когда он принимал важное решение. Попытался что-то сказать, но голос прервался.
— В госпиталь… очень плохо… — скорее угадал, чем расслышал, склонившийся Комаров.
— Товарищ командующий, врачи говорят — все будет в порядке! — ободрил он, чуть не плача.
Черняховский обессиленно закрыл глаза. Его положили в санитарную машину.
Весть о ранении командующего быстро облетела войска фронта. Пропуская машину с ним, останавливались колонны войск, направлявшихся к переднему краю.
Комаров не верил, что смерть может настигнуть Ивана Даниловича. Сколько раз она миновала его! И неужели сейчас, на пороге окончательной победы…
Но рана оказалась смертельной. На пути в госпиталь Черняховский скончался.
«Не хочу умереть в постели, предпочитаю погибнуть в жарком бою», — сказал он как-то. И умер именно так.
Глядя в спокойное лицо командующего, Комаров думал: почему он так назвал его — «душа Алеша»? И вдруг вспомнил, что так обращался к своему адъютанту любимый Иваном Даниловичем русский полководец Багратион. Багратион умер на руках у Алеши Алферова. Горло Комарова сжала спазма…
Санитарная машина с телом командующего шла уже не в госпиталь, а к командному пункту фронта. Там ее встретил воинский эскорт. К полудню стали прибывать многочисленные делегации от войск, чтобы отдать последний долг выдающемуся полководцу.
…В зал заседания Военного совета фронта вносят боевые знамена стрелковых, танковых, артиллерийских и авиационных частей, среди них алые полотнища с гвардейскими лентами. В почетный караул становятся: представитель Ставки генерал-полковник Ф. Ф. Кузнецов, соратники Черняховского — Макаров, Покровский, Барсуков, Родин, Иголкин, Баранов. К гробу подходят все новые и новые делегации с венками от прославленных соединений 3-го Белорусского фронта. Среди делегатов Герои Советского Союза — генерал-полковники Крылов и Хрюкин, капитан Губкин, старший лейтенант Костин и многие другие воины, получившие это высокое звание в войсках генерала армии Черняховского. Они становятся в почетный караул.
Караул сменяется каждые пять минут. Только пожилой солдат с буденновскими усами и покрасневшими глазами бессменно стоит у гроба. Это Плюснин, ординарец командующего. Отцом называл этого заботливого солдата генерал Черняховский.
Мимо проходят бойцы гвардейских соединений. Их лица суровы и скорбны. Три часа длилось прощание. После траурного митинга воины пошли в бой, чтобы с еще большей яростью штурмовать вражеские укрепления и отомстить за своего любимого командующего.