— Ах, черт возьми, Вальтер! — тоскливо замычал Качке. — Там они только и думают о себе, забывая, что мы здесь, на передовой… На передовой линии огня, Вальтер…
— Так точно, господин полковник! — щелкнув каблуками, подтвердил адъютант. — Они там все время находятся под охраной дивизий, переправляющихся на фронт, и им, в сущности, не грозит никакая опасность… Тогда, как нам…
— Вы верите в бога, Вальтер? — вдруг, перебив своего адъютанта, спросил Качке.
Растерянность расплылась по бледному, худосочному лицу Гуго Вальтера.
— Не м-могу сказать, господин полковник… так как не знаю последних директив доктора Геббельса, должен ли в настоящее время истинный немец верить в бога или только в своего фюрера? Извините, господин полковник, от вас я тоже не получал никаких распоряжений на этот счет… Может быть… может быть, господин полковник имеет специальные указания, в таком случае я…
— Вы — осел, Вальтер, — с презрением проговорил полковник Качке. — К тому же осел, возведенный в двадцатую степень…
— Так точно, господин полковник, — пролепетал бледный, трясущийся адъютант.
— Идите, исполняйте мои приказы! Когда Кирьяк и наши «проводники» отправятся в разведку, сообщите мне… Все!
Гуго Вальтер щелкнул каблуками, пригладил свои жиденькие, взмокшие от пота волосы и поспешно вышел из кабинета.
Федор Кузьмич Птицын или «товарищ П.», как его именовали в сводках Совинформбюро, настороженно вслушивался в мерный стук ключа рации.
Старый чекист, ученик Дзержинского, прославленный кавалерийский комдив во время перекопского рейда, Федор Птицын накануне войны работал директором конного завода, из стен которого выходили и первоклассные рысистые скакуны, и тяжеловозы.
Война сразу изменила его жизнь: вместе с Федором Никитичем Чернопятовым — секретарем райкома партии — они организовали небольшой партизанский отряд и ушли с ним в глухие леса.
Отряд постепенно разрастался: в него влились некоторые бойцы и офицеры, выходившие из окружения, и жители из окрестных районов, бежавшие от фашистского засилья.
Одним словом, партизанская семья росла и росла, и надо было позаботиться о многом: и о детских яслях, и о пище, и о медицинском обслуживании, и о вооружении.
Вскоре захватчики начали ощущать присутствие отряда Птицына: взрывались на минах колонны автомашин с пехотой, направляющиеся к фронту, и эшелоны на железных дорогах; рушились мосты и склады с боеприпасами; часто бесследно пропадали наиболее свирепые мучители крестьян. Совсем недавно был схвачен и казнен староста села Болдырева, а с ним разделил его участь штурмбанфюрер Шпигель — организатор специальной пыточной камеры.
Курт Амедей фон Качке вскоре уразумел трагическую истину: во-первых, что тыл — понятие в высшей степени относительное; во-вторых, что пришитая к Третьему Райху оккупированная территория на Востоке действительна только на немецких географических картах, изготовленных ведомством доктора Розенберга — «министра восточных областей». Практически же эта территория ограничивалась наиболее крупными городами и железнодорожными линиями, в остальные же пункты ни фон Качке, ни генерал-майор Зитц не смели сунуть даже носа, из опасения, что партизанский крючок вонзится им в ноздри и потянет в таинственную глубину леса.
Короче: полковник Курт Амедей фон Качке, потомок ливонских рыцарей, понял силу отрядов некоего «товарища П.» и старался в меру сил своих отгородиться от внешнего беспокойного мира чугунными решетками.
Он даже соорудил себе кольчатую кольчугу, которая, как он полагал, защитит его от внезапного удара кинжалом, а быть может, и от партизанской пули, как уверял его брюссельский кольчугоделатель мосье Дизье…
«Черт подери! Совсем другое дело нести службу в захваченных областях Франции, в Бельгии, в Голландии, в Норвегии — там есть свои пэтены, свои квислинги, которые всеми силами защищают своих господ. Правда, там тоже есть партизаны, но разве столько их, сколько здесь?»
Берлин обещал полковнику Качке перевести его на более легкую службу, в Бургундию, но лишь после того, как господин полковник разделается с партизанами этого таинственного «товарища П.».
Разделается? Как бы не так! Это не орехи щелкать в рождественский сочельник, принесенные Санта-Клаусом. Не один раз полковник Курт Амедей фон Качке снаряжал экспедиции против этого неведомого и невидимого «товарища П.», не один раз в своих реляциях на имя генерал-майора фон Зитца он разделывался с отрядами «товарища П.», но партизаны, на некоторое время затаившись, вновь обрушивали свои удары, отодвигая вожделенный для фон Качке час службы в благословенной Бургундии.