Когда еще подъезжали на «Таврии» к Севастополю, а за окном тянулись степи и холмы, плавно переходившие в горы, Ермилов, не теряя времени даром, вызвонил мичмана Юрия, намереваясь просить руководство о том, чтобы мичмана прикомандировали к их группе. Тогда же, в поезде, принял решение с места в карьер действовать резко и амплитудно, чтобы не упустить Демченко, а для этого связался с человеком из МВД Севастополя, порекомендованным Богданычем и попросил снабдить данными их агентуры относительно Демченко.
Как уважаемых столичных гостей из центрального аппарата, Ермилова с замом встретили в УФСБ по Черноморскому флоту с пиететом и привычной настороженностью, хоть и знали, что поводом командировки послужило заявление Демченко. Опасения могли быть отчасти оправданы, если вдруг выяснится, что какие-то просчеты были допущены по линии работы контрразведчика, курировавшего подводную лодку, где служил Демченко-старший. Ведь в его непосредственные обязанности входило в том числе и окружение военнослужащих, и уж тем более судьба сына старпома — бывшего боевого пловца 73-го Морского центра Украины.
Первым делом состоялась встреча с руководителем Управления. Во-первых, поскольку персона начальника отдела центрального аппарата предполагала такой уровень приема, а во-вторых, чтобы не было лишних посвященных в тему, которой занимался Ермилов.
Егоров впервые оказался в командировке в новом статусе, и ему непривычным был такой прием. Он робко держался за спиной Ермилова, поглядывая на генерала Свиридова — человека высокого, громогласного, типичного капитана корабля. Андрей Александрович и был морским офицером, с обветренным лицом, будто только сошел с капитанского мостика. С его внешностью немного контрастировал обычный серо-зеленый гражданский костюм. Правда, галстук чуть сбился вбок, словно все же его тронуло штормовым ветром странствий или он, как и все контрразведчики сейчас, дневал и ночевал на работе, а без догляда супруги приобрел вид лихого морского волка.
В кабинете с несколькими небольшими окнами, на одном из которых стояла модель большого парусника, царила глухая тишина, как видно из-за толстых стен старого здания, и слегка пахло застарелым табаком. Периодически тишину прерывал зум связи с секретарем и резкие телефонные звонки.
— Олег Константинович, я вам выделю в помощь Семена Филипчука. Это он провел пристрелочную беседу с Демченко. Лишних осведомленных плодить не будем. — Свиридов поерзал в своем командирском кожаном черном кресле и покосился на телефон, особенно звонко заливавшийся на приставном столике. — Все, чем можем в плане оперативной работы, наружного наблюдения… — он развел руками. — Сейчас, в связи с началом СВО, работа напряженная. В городе много военных и спецобъектов, которые обслуживаем, да к тому же по командировкам народ подрастеряли по новым территориям. Филипчук — начальник отдела. Он человек опытный, но слегка, — Свиридов поморщился, — как говорит один мой знакомый, заморбличенный. Ну разберетесь!.. — Он снял трубку ближайшего к нему телефона: — Семен Фадеевич, бегом ко мне! — Поднял глаза на Ермилова. — Не совсем понимаю, правда, чего мы добиваемся, возясь с этим Демченко. Что-то мне подсказывает, больше, он нам ничего не сообщит. Тем более если не по своей воле сделал заявление. В любом случае, надо, чтобы он не ускользнул в Стамбул.
— Как раз над этим работаю, — кивнул Ермилов, соглашаясь с ходом мыслей генерала. — Андрей Александрович, мне необходимо просмотреть агентурные донесения за тот период, когда Демченко был еще в Крыму и еще служил. И особенно в момент, когда семьдесят третий Центр сматывал удочки. В сумятице оружие Центра частично осело на руках…
— Улавливаю замысел, — хмыкнул Свиридов и обернулся на входившего оперативника.
Подполковнику Семену Фадеевичу Филипчуку меньше всего подходила его фамилия и имя-отчество. Никакой представительности. Он казался моложе Егорова в костюме с зауженными по моде брюками и пиджаком, который, если застегнуть, кажется, глаза выскочат из орбит. Ермилов не уставал своим сотрудникам делать замечания по поводу этих костюмов в обтяжку, но поскольку в магазинах ничего другого не продавалось, пришлось смириться. Разве что смуглое и чернобровое лицо Филипчука, суровое не по годам, внушало уважение, словно он вот-вот ринется с одной ручной гранатой на дзот с фашистами.
Ермилов невольно улыбнулся и опустил голову, пожимая руку Филипчку, чтобы не обидеть.
— Вот мы Семену Фадеевичу и поручим подобрать донесения за указанный период. Я бы еще добавил туда все упоминания о подозрениях агентуры, связанных с незаконным хранением оружия, не отработанных нами, разумеется. Всё не перепроверяем, что-то могли упустить. Реагируем сперва на ту информацию от агентуры, которая, как говорится, горячая и требует экстренных мер, наших или полиции. Двести двадцать вторую обычно они отрабатывают. Вот их агентурные данные нам бы тоже не повредили…