— Когда предложили для начала попробовать свои силы в северных широтах, на Балтике, меня это напрягло еще больше.
«Еще бы! — раздраженно бухнул на столик стакан в подстаканнике с чаем Ермилов. — Тут ведь ты, голубчик, мог попасть под юрисдикцию Российской Федерации. А в Африке… В дикой-дикой Африке. Кто там будет искать! Конкретики, однако, пока никакой он не дал. Судя по всему, речь шла о сомалийских пиратах или, быть может, о хуситах. Тем тоже нужны инструкторы-дайверы для диверсий на американских и израильских судах. До всего нам придется докапываться».
— Что вкладывалось в понятие «попробовать свои силы»? — уточнил контрразведчик.
— До деталей не дошло, — пожал плечами Демченко. — Все разговоры велись полунамеками, что-то о подводном минировании… Они, по-видимому, не до конца доверяли мне, я — им. Они, наверное, поняли, что я не слишком настроен, чересчур много вопросов задавал, решили найти кого-то посговорчивее. И нашли…
— Если не дошло до деталей, почему вы все-таки решили, что вам предлагалось участвовать именно в диверсии на «Северных потоках»? — прозвучал вполне закономерный вопрос.
Демченко улыбнулся криво, словно разочаровался в умственных способностях собеседника, но сказать об этом не решается. Он провел здоровенной рукой по лицу, словно стирал смущение и недовольство. Очевидно, ожидал другой реакции от военных контрразведчиков.
— Мое дело заявить. Я это сделал. А дальше вам самим решать, как применить эту информацию. — Он встал, пододвинул стул к столу, видеокамера теперь фиксировала только его торс и руки. Демченко провел ладонью по ладони, словно смахивал невидимую пыль. — Я могу быть свободен?
— Разумеется! — спохватился контрразведчик. — В ближайшее время вы не собираетесь уезжать из города?
— Простите?.. — переспросил несостоявшийся диверсант таким тоном, словно собирался ударить оперативника, если тот ответит неправильно. — Вы намекаете на подписку о невыезде?
— Я намекаю на то, что с вами захотят поговорить снова, уточнить детали. Вы, как я понимаю, человек ответственный, раз решились сделать подобное заявление.
— Пока не уезжаю, — снизошел до ответа Демченко.
Хлопнула дверь, и запись прервалась.
Ермилов глядел на Егорова, а тот все еще смотрел на черный квадратик в центре экрана ноутбука. Практически квадрат Малевича, загадочный и бессмысленный.
— Мы можем его задержать? — мрачно и кровожадно спросил Вася.
— Основания? — Ермилов нажал на тыльную сторону экрана ноутбука, закрывая его. — Кина не будет. Как сказал бы наш Саша Петров, доказухи-то нету. Что думаешь?
— Сведения о его службе в семьдесят третьем достоверны?
— Проверили ребята, — кивнул Ермилов, пряча ноутбук в портфель. — Служил он до четырнадцатого года в Крыму, именно в том году семьдесят третий центр перебазировался в Очаков. Крым вернулся в Россию, а у Демченко в Севастополе отец-подводник. Ну Владислав и подал в отставку.
— Крысы бежали с украинского корабля? — ехидно определил Егоров.
— Ну почему? Может, для него семья важнее. Может, отец уже в возрасте и не слишком здоров. Да мало ли какие семейные обстоятельства, — пожал плечами Ермилов.
— Вы бы смогли забыть о присяге?
— Жизнь порой сложнее… — начал было Ермилов. — А вообще — нет. Иначе бы не присягал, если бы изначально сомневался.
— Вот и я о том же!
— Ладно-ладно, мы не психологический портрет его рисуем. Наша задача достать из него все возможное и невозможное. И попытаться вытянуть всю цепочку связей Демченко, по которым на него те люди вышли. Кто на той стороне этой цепи?
— Интересная семейка! — Егоров подложил себе подушку под спину и прилег настолько вольготно, насколько позволяли ситуация и субординация. «В купе и в бане все равны», — подумал он, слегка переиначив поговорку и покосившись на Ермилова. — Папаша присягал России, сын — Украине. Жили они дружно и счастливо. Пока Крым не стал нашим. Тогда сын стер трезубец с предплечья наждачной бумагой и вернулся в лоно семьи, усвистав в Турцию на заработки. Отчего-то ему не по нутру было поработать тем же боевым пловцом на благо России.