Неотразимые торпеды, которые сами находили корабли и топили их, а также курс, которым прошла лодка, благополучно минуя минные поля, и наши, и немецкие,- все это важно было иметь в своих руках. Берега залива, особенно южный, уже удалось очистить от врага, а флот по-прежнему оставался скованным. Корабли на каждом шагу подстерегались тысячами расставленных по всему заливу мин.
Командир немецкой подводной лодки наотрез отказался дать какие-либо показания по существу интересовавших нас вопросов.
- Лодки вам не достать! - заявил он. - Она лежит слишком глубоко. А со мной разговаривать считаю бесполезным. Хайль Гитлер!
Но он ошибся. За три года войны человек этот мало что понял. Он все еще плохо знал, с кем имеет дело.
Когда была найдена, поднята и доставлена в Кронштадт подводная лодка, мы принесли к нему с полмешка его личных фотографий и высыпали их прямо на пол, ему под ноги. Он обомлел, не сразу поверив глазам своим. Семейные фотографии - он с женой и двумя детьми то в Берлине, то у памятных мест северных приморских городов, то среди зелени и цветов южных курортов, то один в веселых компаниях морских офицеров,- ошеломили его.
Потом немец обрадовался и, как ребенок беспорядочно хватается за новые игрушки, так и он буквально набросился на фотографии, еще сырые, пахнущие мазутом и соленой морской водой. Он торопливо перебирал их одна за другой, складывая в кучку. И вдруг замер. Глаза в испуге забегали и остановились. От радости на лице не осталось и следа. Ни один мускул на нем не дрогнул. Оно одеревенело. Снимки можно было взять только в его каюте. Он понял, что в наших руках побывал не только его семейный альбом, но и специальные меркаторные карты с проложенным на них курсом лодки через все немецкие минные поля и две невыстреленные торпеды в носовых аппаратах. Он должен был все это уничтожить, любой ценой, даже ценой собственной жизни …
На всех допросах державший себя высокомерно, независимо, теперь он понуро сидел на полу. По щекам катились крупные слезы.
Немец попросил отвести его на лодку, но ему сказали, что там ему делать нечего. То, что нам нужно было знать о лодке и о нем, мы уже знали. Он был одним из ревностных служак немецкого рейха, лично Гитлером награжденный Железным крестом за бомбежку Москвы в 1941 году, когда служил штурманом авиации дальнего действия.
Теперь он нас не интересовал: в наших руках находилась лодка со всем вооружением и документацией.
Досталась она нам нелегко.
В район Койвисто мы прибыли на эпроновском водолазном боте ранним утром, часов через двенадцать после потопления лодки. Солярные пятна отнесло в сторону, и на поверхности воды не осталось никаких следов.
Весь день мы лазили по грунту на тридцатиметровой глубине, передвигаясь ощупью. Немного полежав на палубе и отдышавшись от отравления кислородом, вновь и вновь уходили под воду. В восемь минут, которые можно было находиться на грунте, никто, конечно, не укладывался. С помутившимися глазами и пеной у рта несколько раз вытаскивали Володю Борисова, Севку Ананьева, меня и других матросов, но нам ничего так и не удалось найти.
За нашей работой усердно наблюдали финны. Занятый ими северный берег залива находился от места поисков милях в пяти-шести. Они без труда могли расстрелять наш кораблишко, но в первый день они этого не сделали.
Спокойно мы работали и часов до двенадцати второго дня. И вот перед обедом над нашими головами просвистел первый финский снаряд. За перелетом последовал недолет. Третий снаряд должен был быть «нашим», и он рванул совсем близко, взметнув огромный столб воды и с ног до головы окатив всех, кто находился на палубе. Это случилось как раз в тот момент, когда Василия Гупалова опустили на грунт, и он сел прямо на лодку. Каким-то чудом его не выбросило наверх, как выбрасывает глушеную рыбу. Спасла большая глубина. Но работы пришлось прекратить. Наскоро поставив два буя - по носу и корме лодки, отошли на небольшой каменистый островок.
Укрывал он плохо. На островке не было ни одного деревца, лишь груды замшелых камней, и финны били по нам из орудий до наступления темноты. Мы так и не выключали мотора, маневрируя по заливу. В бот они, к счастью, не попали, сделав только несколько пробоин осколками в корпусе, которые мы тут же заделали.
За день всех нас так вымотало, что у некоторых из ушей и носа пошла кровь. Несколько человек, обессиленные вконец, растянулись на палубе.