Но как же доктор Шрайбер услышал эти откровения, если он сидел в тюрьме в Советском Союзе? спросил Александров. Этот вопрос наверняка волновал многих.
"В лагере немецкие газеты можно было найти в клубной комнате", - утверждал Шрайбер, делая вид, что печально известная Лубянская тюрьма - это аристократический мужской клуб, а не драконовское исправительное учреждение, каким она являлась. "Я должен был подождать и посмотреть, не поставит ли сам этот суд вопрос о бактериологической войне", - сказал Шрайбер. "Когда я увидел, что он не поднимает этот вопрос, я решил в апреле сделать это заявление".
"Свидетель, - сказал генерал Александров, - будьте добры, расскажите нам, что вам известно о подготовке германского верховного командования к бактериологической войне?"
"В июле 1943 года верховное командование вермахта созвало секретное совещание, в котором я принимал участие как представитель медицинской инспекции сухопутных войск", - рассказывает Шрайбер. "На этом совещании была сформирована группа бактериологической войны. В связи с военной ситуацией верховное командование вынуждено было теперь рассматривать вопрос об использовании бактерий в качестве оружия в войне не так, как до сих пор это делала медицинская инспекция сухопутных войск", - свидетельствовал Шрайбер. "Поэтому фюрер Адольф Гитлер поручил рейхсмаршалу Герману Герингу руководить всеми приготовлениями к бактериологической войне и наделил его необходимыми полномочиями", - сказал Шрайбер. Этим заявлением Шрайбер опроверг общепринятое мнение о том, что Гитлер никогда не давал своим генералам разрешения на применение химического или биологического оружия против войск союзников. Действительно, во Второй мировой войне химическое и биологическое оружие никогда не применялось, поэтому странно, что Шрайбера привезли в Нюрнберг для дачи показаний, которые в конечном итоге не имели никакого отношения к процессу о военных преступлениях. Почему же Шрайбер действительно был там?
"На этой секретной конференции было принято решение о создании института для крупномасштабного производства бактериальных культур, - говорит Шрайбер, - и проведения научных экспериментов по изучению возможностей использования бактерий [в военных действиях]. Институт также должен был использоваться для экспериментов с вредителями, которые могли бы быть использованы против домашних животных и сельскохозяйственных культур и которые должны были быть доступны, если бы их применение было признано целесообразным".
"А что было сделано после этого?" довольно резко спросил генерал-майор Александров.
"Через несколько дней я узнал... что рейхсмаршал Геринг назначил заместителя начальника Лиги врачей рейха [доктора Курта] Бломе ответственным за выполнение этой работы и приказал ему как можно скорее основать институт в Позене или вблизи него".
"А что вам известно об экспериментах, которые проводились с целью бактериологической войны?" - спросил генерал Александров. спросил генерал Александров.
"Эксперименты проводились в институте в Позене", - зловеще сказал Шрайбер, имея в виду институт Блома по изучению чумы. "Я не знаю никаких подробностей о них. Знаю только, что с самолетов проводились опыты по распылению бактериальной эмульсии, что проводились опыты с вредными для растений насекомыми, например, жуками, но подробностей я рассказать не могу. Сам я экспериментов не проводил".
Александров спросил, знает ли об этих экспериментах высшее командование армии, на что Шрайбер ответил: "Предполагаю, что да".
"Не могли бы Вы точно сказать, чем было вызвано решение ОКВ о подготовке к бактериологической войне?" - спросил Александров. спросил Александров.
"Поражение под Сталинградом, - сказал Шрайбер, - привело к переоценке ситуации и, соответственно, к новым решениям. Несомненно, рассматривался вопрос о возможности применения новых видов оружия, которые могли бы еще переломить ход войны в нашу пользу".
"Так почему же Рейх не использовал биологическое оружие?" спросил Александров.
Вместо ответа на этот вопрос генерал Шрайбер подробно рассказал о встрече с доктором Бломом в марте 1945 года. "В марте 1945 года профессор Бломе посетил меня в моем кабинете в Военно-медицинской академии", - вспоминал Шрайбер. "Он приехал из Позена и был очень взволнован. Он спросил меня, не могу ли я разместить его и его сотрудников в лабораториях Заксенбурга, чтобы они могли продолжить там свою работу; он был вынужден покинуть свой институт в Позене из-за наступления Красной Армии. Ему пришлось бежать из института, и он даже не смог его взорвать. Его очень беспокоило то, что установки для экспериментов над людьми в этом институте, назначение которых было очевидно, могут быть легко распознаны русскими как таковые. Он пытался уничтожить институт бомбой "Штука", но это тоже оказалось невозможным. Поэтому он попросил меня проследить за тем, чтобы ему разрешили продолжить работу в Заксенбурге над спасенными им чумными культурами", - сказал Шрайбер.