Снова и снова собирался реввоенсовет Атаманской дивизии. Накануне Нового года решили: в буранную степь не ходить, попытать счастья на тракте. Надо только укрепиться как следует. Оставалось выбрать подходящий форпост. А когда подойдут чекисты и армия, обороняться до последнего или…
Или… Все чаще приходила в голову Василию Серову мысль о почетной сдаче. С железными гарантиями. С переговорами на равных.
Он все еще мысленно видел себя полководцем, этот бывший батрак, ставший знаменем кулацкого мятежа.
Шура плюс Женя
Работа в детколлекторе отнимала у Шурочки все физические и моральные силы. Наутро, добравшись на трамвае домой, она сразу же ложилась в постель. Каменный сон наваливался на девушку, едва она успевала прислонить голову к подушке. Пробуждение же было таким тяжелым, что бронзовый будильник с амурчиком стал для Шуры ненавистен. Днем она ставила его за зеркало, чтоб только не видеть до утра. Просыпалась сама, всегда ровно в пять, опять бодрая и словно бы позабывшая, что ее ждут изнуряющие рабочие сутки.
Шурочка все сильнее скучала по Мишке. Она не знала, в какую сторону света он уехал. Мог — на юго-восток, где шли бесконечные бои со степными бандитами, мог — на северо-запад, в Москву, учиться на важного комиссара. Могли послать его даже в Туркестан. Как писала газета «Коммуна», туда недавно отправилась группа красных курсантов Самары для борьбы с басмачами. Возвращаясь с работы, она вздрагивала при виде всякого белокурого невысокого парня, а в свои выходные дни, бывая в торговых рядах на Петроградской или на Троицком рынке, старалась, хоть было и не по пути, пройти мимо солидного серого дома Самгубчека.
Там, на углу Предтеченской и Николаевской, она столкнулась однажды с Женей Суриковой, и, как ни странно, эта встреча и разволновала и обрадовала Шурочку.
Воспоминание о неприязненном и полном колкостей разговоре тяготило молодую чекистку. Поэтому, стоило Жене завидеть Шурочку, она просветлела лицом и перешла к ней через улицу.
— Ох как ты изменилась, ужас! — без излишней деликатности воскликнула Женя и прижала ладошки к своим, не чета Шуриным, отнюдь не впалым щекам. — Трудно, да? Но ты молодец, я о тебе слышала. Ты такая молодчага!
— О Мише пока ничего? — никак не реагируя на ее слова, одними губами спросила Ильинская.
Сурикова нахмурилась: кольнул-таки ее Шурин вопрос. Но, по-видимому, на этот счет у нее все было уже решено: если уж втрескались эти друг в друга, она, Женя, лезть не будет. Товарищи хорошие, и ладно. Но вздох не сдержала.
— Может, начальство и знает, а я… — Женя грустно покачала головой. — Да и некогда было интересоваться, у меня с детдомом полон рот хлопот.
— Да? — безразлично отозвалась Шура.
— Ты знаешь, вот, смотри. — Женя зубами стащила с руки варежку, достала из кармана бумажку. — Читай!
Шура пробежала глазами текст.
Заседание комиссии Помкомгола органов и войск ВЧК Самгубчека.
§ 1. Организовать на средства Самгубчека детский дом с нужным обслуживающим персоналом.
§ 2. Отчислять на содержание детдома Самгубчека: трехдневный продовольственный паек ежемесячно — с ответственных работников и двухдневный — с остальных сотрудников.
§ 3. Деньги вносить: ответработникам — трехдневную зарплату, остальным — двухдневную.
§ 4. С красноармейцев брать исключительно лишь добровольные пожертвования.
§ 5. Рассчитать количество детей, которых возможно принять в детдом Самгубчека, и соответствующий обслуж-персонал.
Пока Шурочка читала бумагу, Женя, все серьезнея глазами, вглядывалась в ее лицо. Потом вдруг шлепнула себя по бедру.
— Слушай, Александра! Мишка говорил, что ты жаловалась, мол, в коллекторе к детям привыкнуть не можешь: сутки-двое — и нет их, раздали. Иди к нам, а? Учителем-воспитателем, а? Повариху найдем, убирать сами будут… Вот идея! Ты же свой человек, и искать не надо. Воспитывать будешь нам смену. А надо — с чекистами по ликбезу занятия проведешь. Согласна? Ну, я же по глазам вижу — согласна!
Женя порывисто обняла Шуру за худенькие плечи и крепко стиснула.
— Согласна? А заведовать знаешь кто будет? Я! Представляешь? Я!
Смех ее был так заразителен и звонок, что Шурочка, сама не зная почему, тоже расхохоталась. Она чувствовала, как щекам стало горячо от хлынувших слез, а лицо Жени, дома, заснеженные деревья — всё-всё расплылось.