— Но разве это не было опровергнуто экспертами?
— Величайший из них заявил, что Борман не может одновременно быть в двух местах: мертвым в Берлине и живым и здоровым в Южной Америке.
Помолчали. Дождь продолжался. Генерал Каннинг сказал:
— Мы знаем, что вполне возможны любые странности. Нет нужды указывать, что это объяснило бы множество приводящих в недоумение особенностей поведения Бормана в течение многих лет.
Он подошел к бару и наполнил свой стакан.
— И что теперь? — спросил я.
— Кто знает? Я вдруг почувствовал себя стариком. Все испробовано. Я думал, что в этот раз я уже близок. Думал, что это, наконец, кончится, а теперь… — Он повернулся ко мне с удивительно свирепым выражением лица. — Я никогда не был женат, вы это знаете? Никогда не мог, понимаете? Конечно, женщины были, но я так и не смог ее забыть. Странно. — Он вздохнул. — Думаю, поеду домой в Мериленд на некоторое время, посижу у камина.
— А Штрассер или Борман?
— Пусть катятся ко всем чертям. Оба.
— Я сделаю из этого интересную историю, — признался я.
Он снова повернулся ко мне, снова с тем же свирепым выражением лица.
— Когда я умру, не раньше. Вы меня поняли?
Это был приказ, а не просьба, так я его и воспринял.
— Как скажете, генерал.
Я не слышал, как подъехала машина, но в холле раздались быстрые шаги, и вошел Рафаэль.
— За вами прислали машину с летного поля, сеньор Смит. Ваш пилот сказал, что сейчас можно взлететь, но только, если вы поспешите.
— Это за мной, — сказал Каннинг, опустошил свой стакан и поставил его на стойку бара. — Вас подвезти?
— Нет, спасибо, — отказался я. — Я направляюсь в другое место.
Он кивнул.
— Я рад, что мы познакомились О'Хаган. Это спасло от ночного одиночества на краю поражения.
— Вам нужно было стать писателем, генерал.
— Много кем мне нужно было стать, сынок. — Он пошел к двери, повернулся и сказал: — Помните, что я сказал. Когда меня не станет, можете с этим делать все, что вам заблагорассудится, но не раньше.
Эхом откликнулись его шаги по паркету в холле, хлопнула дверь, такси проехало через площадь.
Больше я никогда его не видел. Как знает мир, через три дня он погиб при перелете из Мехико, когда его самолет взорвался в воздухе. В одной или двух газетах появились заметки о возможном саботаже, но инспектора Управления авиации исследовали обломки и вскоре положили конец этим домыслам.
Его похоронили в Арлингтоне, со всеми почестями, как и положено в отношении одного из великих сынов страны. Все присутствовали. Сам Президент, и каждый, кто был кем-то в Пентагоне. Даже китайцы прислали полного генерала.
Когда это случилось, я был еще в Южной Америке. Потребовалась масса усилий, чтобы организовать вылет. Поэтому, я почти пропустил церемонию. Когда я прибыл в Арлингтон, высокопоставленные и могущественные уже отбыли.
Остались два садовника, рядом больше никого. Сама могила и земля вокруг нее покрыта цветами, букетами и венками всех мыслимых сортов.
Начался дождь и, подняв воротник плаща, я прошел вперед прочитать надпись на временной плите, которую установили.
— Вот так, старина, они все помнят, — сказал я тихо. — Я считаю, это много значит.
Я поворачивался, чтобы уйти, когда мне на глаза попалось нечто, лежащее у самого основания камня, и кровь застыла у меня в жилах.
Это была алая роза. Из тех, что некоторые называют зимними. Я поднял ее. На карточке было написано: Как обещал.