– Почему? – вновь спрашивает Дэвид.
– Больше некому. Вот почему, – в замешательстве отвечает Оуэн.
– Почему вы просто не закроетесь, раз не хватает персонала? Или не закроете несколько секций?
– Мы не можем. Сам знаешь, что не можем.
– Почему не можете?
– Мы потеряем деньги.
– А кто получит все эти деньги, если мы их не потеряем, а, Оуэн? Не я. Не Джули. Не вы. Почему бы вам не заплатить Джули вдвое больше, раз она обслуживает две секции?
– Ты несешь околесицу, – говорит Оуэн. – Сам знаешь, мы не можем заплатить ей вдвое больше.
– Но обычно на секции работают две официантки. Так почему нет?
– Сам знаешь, почему нет. Какая муха тебя укусила? – Оуэн переводит взгляд с Дэвида на Джули и неловко улыбается. – Студенты, а? – говорит он. – Вечно сомневаетесь в том, что очевидно.
Когда Оуэн заканчивает эту сентенцию, Дэвид ударяет кулаком в стену.
– Да пошли вы на хуй, – говорит он. – На хуй вашу эксплуатацию. Я пытаюсь получить чертов диплом и выкраиваю время на эту сраную бессмысленную работу, чтобы хоть как-то платить за квартиру и электричество, но вы всерьез хотите, чтоб это говно сожрало всю мою чертову жизнь. – Дэвид принимается опустошать свой шкафчик, швыряя рассыпавшуюся мелочь, сигаретные пачки и старые газеты в спортивную сумку. Рука, которую он ободрал о стену, кровоточит. – И ее жизнь. – Он указывает на Джули. – И даже вашу жизнь, Оуэн. И бедных долбаных клиентов. Они платят слишком много за то, что мы для них делаем, а нам за это платят слишком мало. Кто получает чертовы деньги, которые мы все производим? Почему политика компании запрещает клиентам уносить с собой остатки пищи, чтобы покормить дома животных? Почему персонал должен платить за свое питание? Почему мы не можем делать пополамные[32] пиццы? Почему, блядь, мы не можем быть хоть чуточку человечнее?
– Ты уволен, – говорит Оуэн. – И это охренеть как прекрасно, потому что теперь у меня нет шеф-повара, и есть только две официантки…
Джули надевает пальто.
– Джули? – говорит Оуэн.
Джули смотрит на него.
– Не две, одна, – говорит она.
Когда они выходят, Дэвид заглядывает Оуэну в глаза.
– Между прочим, у меня рак, – говорит он. – И это не может не навести вас на чертовски серьезные размышления. На вашем месте я бы зажил по-человечески, пока не поздно.
Из-за многочисленных огней на автостоянке дождь кажется оранжевым. В это время половина магазинов закрыта, но их огни еще горят, и маленькие желтые фонари на стоянке освещают геометрически совершенные, компактные парковочные ниши. Если прищуриться и посмотреть на торговый городок под определенным углом, он выглядит как инопланетный звездолет.
– Ну все, нам хана, – говорит Дэвид.
– Ты ему все правильно сказал, – говорит Джули – и мы правильно поступили.
За «Краем» и «Хоумбейсом» автомагистраль А-12 пульсирует, как электроток, пропущенный через печатную плату кольцевых развязок, придорожных стоянок и объездных путей. Желтые огни, белые огни, синие огни, аварийная сигнализация, противотуманные фары, шлагбаумы, шум. Шум нынче вечером влажный. Назойливый, неумолчный влажный шум, испещренный огнями.
– Впрочем, я все равно, похоже, скоро сдохну, – говорит Дэвид. – Чем собираешься заняться?
– Ничего ты не сдохнешь. В любом случае такой дерьмовой работы кругом завались.
– Куда пойдем?
– А?
– Ну, мы же куда-то идем?
– Я забыла, что в «Макдоналдсе» теперь нельзя курить, – говорит Джули.
– Я оставил в «Крае» все свои пепельницы, – с сожалением говорит Дэвид.
Они сидят на втором этаже в «Бургер Кинге», курят и поглядывают на дождь. Джули предлагала «Макдоналдс»: ей показалось, он вполне подходит, учитывая обстоятельства. Но она забыла, что Дэвид одно время там работал и что там не курят. В общем, они пошли в «Бургер Кинг». За окном темно, но это хорошо – вокруг и так слишком много света. Огни в торговом городке достаточно неприятны, но Джули к ним привыкла. От освещения в «Бургер Кинге» у нее возникает чувство, будто она лежит на огромной кушетке в солярии.
Кроме Дэвида и Джули, присутствуют несколько подростков в углу напротив, ожесточенно рвущих пластиковые чашки, соломинки и коробки. Сильно накрашенная девушка ест чизбургер. Остальные кидаются в нее кусочками пластика и салата-латука.
– Интересно, что у них там в «Крае», – говорит Джули.
Дэвид пожимает плечами:
– Не знаю.
– Судя по всему, придется им закрыться.
– Надеюсь.
Джули улыбается.
– Я тоже.
Дэвид отхлебывает кофе.
– У-йё. Офигеть горячо.
– Может, тебе стоит подать на них в суд, – предлагает Джули.
Несколько ребят за соседним столиком встают и направляются к выходу. Один из них, тощий костлявый парень со свалявшимися оранжевыми волосами и здоровенной цепью на поясе, кивает Дэвиду, проходя мимо.