Бывалый ввалился в распахнутую дверь склада и увидал своих соартелыциков поверженными, лежащими без всяких признаков жизни на полу.
А рядом с ними сидел на корточках какой-то придурок-задохлик в очках.
Бывалый быстро просчитал ситуацию и решил поступить именно таким образом, каким он и поступил.
Он вскричал:
— Кто свистел?!
Шурик, пытаясь восстановить дыхание, облизывая исстрадавшиеся от жажды губы, выговорил:
— Я...
Бывалый не удержался и поинтересовался...
(Во всяком случае, со стороны, это могло быть истолковано так: он постоянный дружинник этого района, всех сторожей знает в лицо и сейчас интересуется, кто же этот новенький, и где может быть бабушка-сторожиха, которая обычно и сегодня, в частности, должна была заступить на дежурство...)
— А где бабуля?
Шурик был воспитан в бесконечном доверии к правоохранительным органам и их добровольным помощникам — дружинникам. О том, что перед ним именно такой представитель добровольной дружины охраны общественного порядка, Шурик понял по свидетельству — красной повязке с соответствующей надписью на рукаве незнакомца, появившегося на его зов о помощи.
Но наивность Шурика не простиралась до пределов глупости, и природная смекалка подсказала ему в этот момент: «Пожалуйста, не теряй бдительности!»
И Шурик ответил вопросом на вопрос:
— А вы кто?
— Я — дружинник,— Бывалый выставил свой локоть, чтобы очкарик мог прочитать надпись на красной повязке. И перешел в наступление:
— А —вы?
— Я — сторож!
Проверка была произведена. Все было нормально, так решил Шурик. И попросил дружинника:
— Давайте вязать этого!
Бывалый приблизился к поверженным своим соартельщикам и мгновенно оценил ситуацию: Трус почему-то спит, а самый надежный в таких вот артельных делах Балбес — без сознания.
«Незапланированный» сторож отошел в сторону, передоверив поверженных Бывалому.
Тот был в отчаянии. Он с тоской во взоре посмотрел на своего бездыханного друга-Балбеса, и его охватила горечь разлуки.
— Друг! А, друг! — прошептал он, склонившись над Балбесом.
Он призывал его очнуться. Открыть свои ясные очи. И отомстить своему убийце!
Балбес действительно, услыша родной голос, стал приоткрывать глаза.
Сторож крутился рядом, собирая на полу свое снаряжение: тулуп, ружье. В какой-то момент Бывалый понял, что тот за ним может наблюдать и неверно истолковать его действия.
И только потому он был вынужден залепить крутую затрещину Балбесу, от которой тот снова впал в забытье.
Бывалый приговаривал над ним:
— Проклятый расхититель социалистической собственности! У, мерзавец!
Нужно было срочно удалить лже-сторожа под любым благовидным предлогом:
— Бегите звоните в милицию!
— А как же?..
— А я покараулю! Шурика это устраивало.
— Ага! — согласно кивнул он головой и побежал к выходу, на бегу развернулся и возвратился назад:
— А вы, в случае чего, свистите!
И передал свисток Бывалому-дружиннику.
— Ладно...
Шурик снова убежал. И снова вернулся:
— А где телефон?
«Вот кто самый настоящий идиот, дорогой Семен Давыдович! Это под вашим мудрым руководством на вашей базе свили себе гнездо идиоты-сторожа!» — думалось в этот момент Бывалому. Благо, он кое-что в данной ситуации предусмотрел, и потому целенаправил идиота-сторожа:
— Автомат на углу! Через два квартала! Сторож, наконец, убежал.
Бывалый тормошил своего товарища:
— Ну, давай! Очнись! Слышишь, вставай! Балбес стал подавать робкие признаки сознания:
— Где я? — лепетал он заплетающимся языком.
— Ну, давай быстрей!
На выходе послышались чьи-то топающие шаги: возвратился сторож. И Бывалый снова вынужден был залепить затрещину Балбесу, чтобы тот не выдал его своими лепетаниями.
Балбес повалился наземь. Снова без признаков сознания.
— Товарищ дружинник!
— Что? Уже вызвали? — по спине Бывалого пробежали мурашки.
— Нет.
— Так что ж вы?
— У вас двух копеек не найдется?
Бывалый стал быстро шарить по своим карманам в поисках двухкопеечной монетки для телефона-автомата, пока, наконец, ему не пришло в голову:
— В милицию — «02»! Без монеты!
— Ага!
И сторож снова убежал. Теперь, надо надеяться, надолго.
Бывалый снова затряс Балбеса, приводя его в чувство.
И тут... Чья-то рука тяжелой кладью легла на плечо Бывалого. Бывалый обомлел.
Он медленно повернул голову в ту сторону, где над ним нависла опасность и...
Разглядел Труса.
Тот стоял, качаясь, как тонкая рябина из популярной песни:
— Вы не скажете, где здесь... туалет?
Трус говорил сквозь какие-то грезы, в волнах которых он плавал.
Бывалый сплюнул в сердцах:
— Нашел время!
Трус истолковал это для себя, как направление, в котором следует искать места отдохновенные:
— Спасибо...
И, неловко повернувшись, направился к стеллажу, возле которого штабелями стояли детские ночные гаршочки, в литературе высокого слога называемые прелестно: «ночные вазы».
Трус взялся за ручку самого нижнего из них, потянул на себя, отчего гора эмалированных горшков рассыпалась по всему складу с грохотом, достойным артиллерийской канонады.
Шурик бежал по ночным переулкам вдоль складских заборов. Где-то вдали маячила одинокая будка телефона-автомата.
Вбежав в нее, наконец, Шурик даже не обратил внимания, что на ней висела табличка: «Телефон-автомат не работает». Он это понял только тогда, когда снял трубку с оборванным проводом...
Бывалый тем временем подкатил к складским дверям свой инвалидный автомобиль и, не выключая двигателя, вбежал на склад за своими соартелыциками.
Трус, справив свою малую нужду, вернулся на теплое местечко возле своего друга-Балбеса. Свернувшись калачиком, подогнув по-детски коленки, он тихо посапывал нос-в-нос со своим товарищем по несчастью.
Бывалый был вынужден поочередно поднимать на ноги то одного, то другого своего товарища, призывая их к жизни и пытаясь погрузить их вялые тела в приготовленное к бегству, авто.
— Давайте! Давайте быстрее! Сейчас милиция придет! В этот трогательный момент Шурик вернулся на
поле боя.
И обнаружил, что его обманули, разыграв роль дружинника-общественника.
В Шурике снова взыграла кровь.
— Руки вверх! — сказал он громиле.
Тот, выпустив из рук своих друзей, медленно повернулся лицом к лицу к тому, кто прокричал ему в спину эти страшные слова.
У Бывалого невольно стали подниматься вверх обе руки.
Когда же он повернулся и увидал перед собой все того же очкарика, которого можно было заделать одним лишь пальцем своей правой руки, Бывалый понял, что ему надо делать.
Он криво усмехнулся Шурику прямо в его испуганное лицо и стал медленно, но неизбежно, как Каменный гость из какой-то там поэмы А. С. Пушкина, наступать на очка-рика-задохлика.
Шурик, долго не раздумывая, бросился в атаку. Только тактику боя он решил избрать иную, понимая физическое превосходство своего врага над собой.
Он метнулся к полке, где еще раньше обнаружил пачки с, нюхательным табаком.
Распечатывая одну за другой, он швырял свои «гранаты» прямо в лицо неприятеля.
Бывалого окутал туман из мельчайших частиц нюхательного табака. Он висел повсюду и застилал глаза Бывалому. Заползая в ноздри, не давая ему дышать, табак вызвал страшное чихание. Не разбирая перед собой ничего, Бывалый сгибался в три погибели.
Бывалый чихал и чихал и никак не мог остановиться.
Поняв, что в эту минуту неприятеля можно брать почти что голыми руками, Шурик подошел к потерявшему всякую ориентацию грабителю и стал искать, с помощью чего же можно было бы нейтрализовать эту громадную груду мышц и неуправляемой энергии.
Он осторожно взял под локоток грабителя и стал подводить его к полке с оцинкованными ведрами.
Ведра стояли, как и все здесь, впрочем, штабелями.