Пётр тем временем снова потер переносицу, там, где очки всё время слегка давили, но в его взгляде мелькнула задумчивость: теперь, когда кто-то из них сделал шаг дальше, вся игра постепенно становилась явью.
Решительно
Когда остальные разошлись по кабинетам, в лаборатории остались только Саша и Лада. Сквозь высокие окна пробивался тусклый осенний свет, и в воздухе стоял запах ромашкового чая, и картофельного пирога с грибами, который принесла Лидия.
Лада сидела за столом, подперев щёку рукой, и задумчиво водила ручкой по листу.
— Ну что, — наконец сказала она, — начнём сочинять?
— Начнём, — кивнул Саша, придвигая к ней стул. — Нам ведь нужно знать друг друга лучше, чем себя.
Она чуть усмехнулась.
— Это звучит опасно.
— Опасно — не знать, — ответил он, и в глазах мелькнула решимость.
Лада первой отвела глаза и начала писать.
— Хорошо. Место знакомства?
— Институт, — ответил Саша, не задумываясь. — Ты пришла …- он задумался – на стажировку, опоздала на первое собрание, и я был уверен, что ты не задержишься надолго.
Она приподняла бровь.
— Вот значит как? Хочешь сделать меня в глазах других легкомысленной?
— Не правда, — сдержанно улыбнулся он. — Ты ведь осталась. И всё время со мной спорила.
— Потому что ты зануда. — Она рассмеялась, и звук её смеха неожиданно смягчил атмосферу.
— И всё ещё споришь, — заметил Саша. — Так и запишем: "встретились в институте, спорили с первой минуты".
Лада на секунду замолчала, потом сказала тихо:
— А потом? Когда, по-твоему, началось "настоящее"?
Он медленно поднял взгляд.
— Когда я понял, что ты умеешь спорить не ради упрямства, а потому что тебе важно. Когда заметил, что ты всё время возвращаешься — даже после ссор. Умеешь отстаивать позиции, но и принимать удар, если не права.
Лада почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Она попыталась спрятать смущение за иронией:
— То есть, я не просто надоедливая?
— Нет, — мягко сказал он. — Просто упрямая.
Повисла пауза. Они оба молчали. Воздух вокруг будто смягчился, а после вновь обдал их разрядом тока.
Лада посмотрела на его руки — крепкие, немного в чернилах. Её пальцы дрогнули, будто хотели коснуться, но она вовремя отдёрнула руку.
— Саш… — начала она робко, — если бы всё это не было игрой… ты бы…
Он не дал ей договорить:
— Я не уверен, что для меня это всё ещё игра.
Лада застыла. Серые глаза встретились с голубыми — прямо, честно, без сопротивления.
Он добавил тише:
— Иногда кажется, что чем больше мы притворяемся, тем меньше остаётся на это сил.
И впервые за всё время их разговор не закончился спором. Они просто сидели рядом, почти не касаясь, но с ощущением, что между ними уже произошло нечто, что нельзя будет «отыграть назад».
***
Фомин шёл домой медленно, с кожаным портфелем в руке и усталым шагом человека, у которого день оказался длиннее, чем ожидалось. Дождь только что закончился — асфальт ещё блестел, фонари отражались в лужах, как в зеркалах. Город звучал тише обычного, и Пётр впервые за долгое время позволил себе не спешить.
Он не заметил, как начал улыбаться: перед глазами стояли Максим и Лиза — сияющие, взволнованные, с пакетиком документов из ЗАГСа. У Максима даже руки дрожали, когда он показывал свидетельство о подаче заявления. Фомин тогда просто кивнул, но внутри его кольнуло что-то неожиданное. Не зависть — скорее осознание, что время идёт, и кто-то рядом уже делает шаги, на которые он сам так и не решился.
«Молодцы, — подумал он, — они хоть не ждут, пока жизнь их заставит.»
Он свернул на свою улицу. У дома было светло — из окна квартиры Екатерины пробивался мягкий, тёплый свет. Наверное, Аня уже спит. Катя, как обычно, наверняка читает что-то на кухне, с чашкой чая. У него вдруг екнуло сердце: за последние дни он всё чаще ловил себя на мысли, что ждёт этих встреч — коротких, простых, но тёплых, как глоток воздуха.
Он остановился у подъезда.
«Если уж Максим решился. Значит, и я должен. Не тянуть, не прятаться за отговорками. Мы ведь взрослые люди. Это нужно не только ради работы…»
Мысль оборвалась. Он почти вслух вздохнул.
— Ради себя … или ради кого-то, с кем рядом не так уж пусто внутри.
Фомин вошёл в подъезд. Поднимался по лестнице медленно, будто набирая силу перед разговором. У двери Екатерины остановился, постоял несколько секунд, собираясь с духом, потом тихо постучал.