— Меня? Проверял.
— И как?
— Ты не хочешь этого знать.
— Хочу.
— Не хочешь.
— Ну хоть как ты сорвался. Ты же сорвался в результате?
— Нет, зачем? Я терпел-терпел, потом, когда мы были наедине, спросил его как бы между делом, не смущает ли его привкус в его кофе. Дермецом не попахивает?
— Он не пьет кофе, — сказал Анджей.
Иван не ответил.
— Он не пьет кофе, только чай, — Анджей повернулся к Ивану. — Он не пьет…
— Вот именно, — кивнул Иван. — Теперь — не пьет.
Анджей недоверчиво улыбнулся. Потом посмотрел в окно на дверь бара. Снова глянул на Ивана.
— Врешь? — спросил он, наконец.
— Вру, — кивнул Иван. — А ты совершил самую большую ошибку в своей жизни. Вернее, вторую по значимости ошибку. Ты оторвался на ТэТэ, причем оторвался при свидетеле… Один на один еще куда ни шло, но если свидетель проболтается?
— Но ты же не проболтаешься?
— Кто сказал?
— Нет, Иван, ты же не трепло. Ты же не будешь рассказывать?
— Знаешь, как иногда не хочется идти на ночные дежурства… — мечтательно проговорил Иван. — Вот не хочется, и все. Вот так бы все что угодно забыл бы, чтобы только не идти…
— Три дежурства, — быстро выпалил Анджей.
— Десять.
— Пять.
— Десять.
— Семь.
— Ну мы же с тобой оба понимаем, что у тебя нет аргументов для того, чтобы я пошел на уступки. Так?
— Так, — обреченно выдохнул Анджей.
— Отсюда следует… что?
— Десять дежурств?
— Двадцать, — поправил Иван. — Двадцать.
Иван, прищурившись, посмотрел на Анджея, ожидая ответа.
— Двадцать, — кивнул Анджей.
Все-таки поляк все схватывал очень быстро. Фома недаром выделял его из группы новичков.
Фома…
Иван тяжело вздохнул. А ведь почти удалось не думать о нем. Почти удалось. И Токареву спасибо, тоже постарался, вон спровоцировал Анджея на разборку, чтобы не возвращаться к болезненной теме.
— А чего его называют ТэТэ? — спросил Квятковский. — У него же инициалы НСТ.
— Он Токарев. И он из Тулы.
— И что?
— ТэТэ — легендарное оружие русских киллеров.
Открылась дверь бара, на улицу вышел Токарев с бумажным пакетом, прижатым к груди.
Анджей завел мотор.
Токарев сел в машину, не сказав ни слова. От пакета пахло жареным мясом, когда «колесница» тронулась с места, в пакете явственно булькнуло.
До самого дома Токарева они остановились только раз — на КПП поселка.
Перед домом Анджей остановил машину, не глуша двигателя, но Токарев молча вытащил ключ из замка:
— Все на выход.
— Мне нужно домой, — сказал Квятковский.
— Я сейчас все жевало тебе разобью, пан Квятковский, — пообещал Токарев. — Только гавкни еще раз!
Анджей оглянулся на Ивана, тот кивнул.
Квятковский вышел из машины, пробормотав свою неизменную «курву пердоленну».
— Пошли, — сказал Токарев тихо. — Помянем Фому Свечина, царство ему небесное!
Иван не ответил.
Молча вошел вслед за Токаревым в его дом, разулся, принял от Токарева пакет и положил его на стол в гостиной.
— На кухню пошли, — сказал Токарев и включил свет.
На кухне он достал три стакана, разорвал пакет, вытащил из него две бутылки Хаммеровой самоделки, одну поставил на стол, вторую разлил в стаканы.
— За упокой его души, — сказал Токарев.
Они выпили.
Иван не почувствовал ни вкуса, ни градуса, будто выпил стакан теплой воды.
— Что, — спросил Токарев, — не берет?
Иван молча сел на табурет, вытащил из пакета судок со стейками, поставил на середину, вытащил из ящика ножи и вилки.
— Думаешь, герой? — спросил Токарев, усаживаясь напротив. — На Макферсона пистоль наставил — и герой?
Анджей потихоньку двинулся к двери, но Токарев хлопнул ладонью по столу и указал пальцем на третий табурет.
Квятковский сел.
— Все вы герои, мать вашу, — Токарев открыл вторую бутылку и разлил ее в стаканы. — Стрелять, пугать. И ад вам не страшен, и прямое начальство… Тебе, понятно, жаль Фому. И мне жаль. Но если бы он мне попался живым… Я бы… Я…
Токарев взял свой стакан.
— Он же первый стрелял. В воскресенье. Я говорил с экспертами, они клялись и божились, что информация об этом будет засекречена. Внутренняя безопасность уже составила список информированных, готовит подписку и все такое… Но ведь галаты все равно узнают. Или догадаются. Они ведь не вы, они своих правил не нарушают. И не стали бы первыми стрелять в воскресенье. Они мстить будут. Понятно? Мстить. И раз не получится отомстить Фоме, то будут мстить нам. Всем вместе и каждому в отдельности. Это вы понимаете? Скольких мы еще помянем, пока они не сочтут, что сравняли счет? Я бы его… Я бы… Ладно, царство ему небесное, — сказал Токарев.