Глава 6
Ma dimmi per qual via…
Скажи мне, где идти нам…
Не буду утомлять вас рассказом о том, как означенное мероприятие протаскивалось у начальства, — поверьте на слово, это совсем неинтересно. У нас ведь, как и везде — а может, даже и в большей степени, чем где-то еще, — начальники любого ранга страсть как не любят принимать самостоятельные решения. «Усилить контроль», «разработать план», «повысить эффективность» — это запросто! А вот когда надо какую-то операцию утвердить, конкретное решение выработать, то такое начинается… Логика здесь элементарная: молотком бьют по шляпке того гвоздя, который торчит. Не высовывайся — и все будет нормально! Инициатива наказуема. Как там у Райкина было? Динозавры высовывались — вот и вымерли, а клопы до сих пор живут! Так и у нас…
Чего только мы ни наслушались! «У вас же никого не убили — чего вы суетитесь?»; «Квартирные махинации?.. Это не наше — для этого ОБЭП существует!»; «Люди пропали?.. Но трупов-то нет!» И так далее… Надо отдать должное ВБ: он принял нашу сторону, и это в немалой степени предопределило конечный результат. Кроме того — как по секрету сообщил мне Цветаев — начальник его отдела жаждал получить полковничьи погоны и был перманентно одержим идеей проведения (успешного, разумеется) какой-нибудь громкой операции. И тут мы подвернулись…
Так или иначе, но план был утвержден. При этом нам, правда, дали понять, что если мы операцию провалим, то всем нам (включая ВБ) мало не покажется, а если выйдем победителями, то… наказаны не будем. Что ж, как говорится, не запретили — и на этом спасибо. Я вовсе не хочу сказать, что наши начальники — сплошь ретрограды. Будучи рядовыми операми, они были нормальными ребятами, а теперь «тупить» их просто должность обязывает — над ними ведь тоже молоток имеется!
Серега уже на следующий день после решающего разговора с руководством улетел в Пермь. Мы решили привлечь для участия в операции тамошнего сотрудника, и задачей Цветаева был поиск кандидата, а также решение ряда связанных с операцией оргвопросов. Необходимость такого шага диктовалась несколькими соображениями.
Прежде всего, мы учитывали возможность проверки нашего человека — от самого дешевого трюка («А ты где в Перми живешь-то?..» — «На Революции…» — «А-а-а! Это возле вокзала?» — «Да-да-да!..» А на деле улица Революции в Перми если и существует — хотя в каком из наших областных центров ее нет? — то находится на противоположном от вокзала конце города…) до более серьезного разговора, к которому по карте не подготовишься. Так что лучше будет использовать коренного пермяка.
Во-вторых, неведомому уваровскому родственнику должно быть лет сорок — никак не меньше, что легко узнать через соседей. Практически все наши сотрудники, кто по этому параметру подходит, в определенных кругах давно известны и на оперативное внедрение спокойно могли бы идти в форменной одежде. Стесняться нечего: там все — свои…
В-третьих, я не устаю повторять известную истину о том, что Ленинград — город маленький и вероятность встретить здесь в самый неподходящий момент старого знакомого весьма высока. И этот знакомый не найдет ничего лучшего, как в присутствии посторонних людей — да-да, тех самых! — поинтересоваться у вас, как идет борьба с преступностью и получили ли вы уже очередное звание.
И, наконец, местному сотруднику значительно труднее изображать человека, чуть ли не впервые попавшего в Питер. Представьте себе: идет он по улице, расслабился, и вдруг к нему подходит миловидная такая женщина с чемоданом и, ласково улыбаясь, немного извиняющимся голоском спрашивает: «Мужчина, не подскажете, как до Двинской улицы доехать?» Ну а какой мужик в такой ситуации дураком выглядеть захочет? И начнет подробно объяснять, что можно на автобусе от Балтийского вокзала — там совсем рядом, минут десять, а можно и на трамвае от Техноложки — это хоть и дольше по времени, но трамвай лучше ходит, а может, вас проводить… И так далее, подписывая тем самым себе если не смертный приговор, то уж как минимум кучу неприятностей — и от тех, к кому внедрялся, и от тех, кто внедрял.
Если перечисленных соображений вам недостаточно — могу привести еще кучу, но это, честно говоря, бессмысленно, поскольку Цветаев все равно уже улетел.
Задача у Сергея сама по себе непростая, а если еще учесть гибкость и поворотливость нашей замечательной системы, то я никак, не ждал его раньше чем через пару недель. Каково же было мое удивление, когда уже на пятый день под вечер я услышал в трубке его бодрый голос: