— Погоди! — оборвал первый говоривший и вновь обратился к стоявшему за все еще закрытой дверью Волкову: — Мы насчет долга твоим квартирантам. Договаривались встретиться через три дня — забыл? Открой, Павел, мы же просто поговорить хотим, по-нормальному — чего ты боишься?
— Ничего я не боюсь…
Волков осторожно приоткрыл дверь и увидел на пороге троих человек.
Впереди всех стоял спортивного вида парень лет тридцати, чуть выше среднего роста и довольно плечистый. Но в целом — самой обычной внешности. Такой мог быть кем угодно: от наемного киллера до школьного преподавателя физкультуры. Одет в просторный свитер и спортивные штаны. Судя по голосу — он говорил больше других — и по манере держаться, это был их лидер, и Паша мысленно прозвал его «бригадиром». Второй стоял чуть правее, был ниже ростом и заметно моложе. Паренек старался напускать на себя грозный вид, сверля Волкова глазами, — именно он жаждал вышибить моему другу мозги. «Хорек», так его для себя обозначил Павел, вероятно, в группе недавно и еще не научился как следует себя вести — «рамсы путает». На нем была надета майка с какой-то надписью на английском, поверх — куртка из светлой плащевой ткани и джинсы. Третий маячил за спинами приятелей, глядя куда-то в сторону, и голоса не подавал. Одет был, подобно бригадиру, неброско — утепленный спортивный костюм темного цвета. Этот получил прозвище «Адидас» — за рисунок знаменитого трилистника на куртке, хотя мог бы быть прозван и гориллой, поскольку был на голову выше даже старшего и заметно пошире в плечах — словом, впечатлял.
— Здорово, Павел! — Стоявший впереди перешагнул через порог, слегка потеснив при этом хозяина, и протянул Волкову руку.
Тот молча ответил на рукопожатие и отодвинулся в глубь коридора, пропуская незваных гостей.
Бригадир прошел в комнату и присел на тахту. Между тем Хорек, войдя в квартиру, первым делом с деловым видом обшарил прихожую, кухню и даже санузел, а в комнате заглянул под тахту, рассчитывая, видимо, обнаружить там засаду. При этом он выглядел настолько комично, что ребята из «наружки», через скрытую камеру наблюдая все это действо, изрядно повеселились. Адидас же молча проследовал за своим старшим в комнату, где скромно примостился на одном из чудом уцелевших стульев, предварительно сбросив на пол висевший на спинке Пашин видавший виды свитер.
— Ну так что, Паша, что надумал-то? — наигранно веселым, чуть ли не дружелюбным тоном спросил бригадир.
— Насчет чего? — Волков стоял посреди комнаты, хмуро глядя на пришедших.
— Насчет семисот долларов! — так же весело продолжил гость. — То есть уже, конечно, не семисот — семьсот было раньше. Сейчас, как ты понимаешь, гости твои просят уже две тонны — они же предупреждали. Ты можешь даже нам не платить — это наш вопрос, мы свою долю с этих чернозадых возьмем. Но все равно две тонны ты по жизни им должен.
— Послушай, тебя как зовут? — спросил Волков.
— Сергей.
— Сергей, ты извини, но ты, может, не совсем в курсе. Ты ведь слышал только одну сторону, так ведь? Я тоже хочу тебе объяснить, как все было…
Павел прекрасно понимал, что идет чистой воды «разводка», и поэтому просто грамотно разыгрывал свою роль. Но — опять-таки много позже — он скажет мне:
— Знаешь, тезка, я в тот момент представил вдруг, что никакой я не подсадной, а вся эта история действительно со мной произошла. И вот сижу я с тремя бандюганами, в чужом городе, где никого не знаю, делать мне нечего — денег-то все равно нет — и выхода никакого! Но где-то глубоко внутри остается все же надежда на какую-то абстрактную высшую справедливость. И вот я должен их убедить, что я не виноват…
Сыграл Волков классно! Я это не только слышал, но и видел — в виде записи, разумеется. Судя по верхнему ракурсу, «телеглаз» наши помощники заделали в патрон некогда пятирожковой люстры, плафоны от которой уже никто не помнит как выглядели, а лампочка вообще вкручена только одна. Но и Пашин монолог, и последовавшие за ним споры «по понятиям» цитировать не буду — то же переливание из пустого в порожнее: «Ты должен!» — «А я не брал…» — «Все равно должен, раз квартира твоя». — «У меня денег нет» и т. п. Чем-то это напомнило мне знаменитую сцену из «Золотого теленка» — беседу Паниковского и Балаганова: «Ты кто такой?..» — «А ты кто такой?..» Несколько раз в разговор пытался встрять Хорек, причем единственное, о чем он мог говорить, — это о способах физического воздействия на несговорчивого Волкова. Я так и не понял — то ли ему специально поручили изобразить идиота, то ли он и вправду идиот. В конце концов, сам Сергей отослал его на кухню, чтобы тот не мешался. Адидас же сидел тихо и, казалось, был абсолютно безучастен к происходящему.