— Куда дели украденный вместе с деньгами секундомер? — спросил капитан Беляев.
— Вначале думал, что это карманные часы, а когда разобрался, выбросил в болото возле своего дома, — хмуро ответил Обручев.
— Значит, хищение денег из кассы категорически отрицаете?
— Отрицаю.
— А на какие деньги купили сегодня брюки?
На лице Обручева появилась натянутая улыбка:
— Подглядывали, что ли, за мной?
— Вы рассчитывали, что уголовный розыск будет стыдливо отворачиваться от подозреваемого? — вопросом на вопрос ответил капитан Беляев.
Обручев в который уже раз принялся протирать очки:
— По-вашему, я и на брюки не заработал…
— Сколько вы зарабатывали, нам известно. Отвечайте конкретно: на какие деньги купили брюки?
— Ну, если конкретно, то на зарплату купил из последней получки.
— Которую не получали…
Обручев чуть вздрогнул:
— Это надо доказать! Кассиру поверили, да? Разве она всех упомнит, кто получал.
— А платежная ведомость?.. — ровным голосом, но очень внезапно спросил подполковник Моисеев.
— Что платежная ведомость?! — На крупные залысины Обручева словно брызнули невидимым пульверизатором. Мелкие бисеринки пота мгновенно вспухли крупными каплями и струйками потекли по вискам. Сообразив, что дал «осечку», Обручев тихо повторил: — Ну, что платежная ведомость?
— Откуда вам известно, что вместе с деньгами исчезли кассовые документы?
— Я разве сказал, что документы исчезли?
— Нет, не сказали, но мы прекрасно вас поняли, — Моисеев перехватил откровенно растерянный взгляд Обручева. — Напрасно пытаетесь лгать. Поймите, это не в вашу пользу.
— Не брал я кассу, — упрямо буркнул Обручев.
— А если все-таки «брали»?
— Докажите.
— Докажем. Знаете о том, что существует неотвратимость наказания? Каждый преступник, сделав черное дело, стремится как можно дольше не попасться. Наша задача — как можно раньше его задержать. Мы обязательно раскроем это преступление, не имеем права его не раскрыть — слишком большая сумма хищения. Понимаете?.. И вот до тех пор, пока преступление будет не раскрыто, уголовный розыск постоянно будет рядом с вами. Вы не отделаетесь теми мелкими хищениями, которые сейчас признаете. Кстати… — договорить подполковнику не дал зазвонивший телефон. Моисеев, сняв трубку, назвал себя и сразу узнал приглушенный голос Ницака:
— Геннадий Федорович, при обыске у Обручева пусто.
— Хорошо смотрели?
— Скворечник и тот проверили. Какие указания будут?
— Чуть позднее.
Опуская телефонную трубку на аппарат, Моисеев краем глаза заметил, что Обручев напряженно думает. Стараясь прервать его своеобразный тайм-аут для размышлений, подполковник быстро продолжил недосказанную мысль:
— Кстати, хотите объясню причину вашей откровенности по мелким хищениям? Из двух зол вы решили выбрать меньшее. Украденные шторы и сто пятьдесят рублей — это сущая мелочь в сравнении с пятнадцатью тысячами. Ну, сколько вам за них дадут?.. Учитывая чистосердечное признание, максимум три года в колонии общего режима. А за пятнадцать тысяч?.. — Моисеев раскрыл лежавший на столе «Уголовный Кодекс РСФСР», перелистнул несколько страниц. — Вот, слушайте… Статья девяносто третья, «прим»: «Хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах, независимо от способа хищения, наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества, со ссылкой или без таковой или смертной казнью с конфискацией имущества». Чувствуете, чем пахнет?.. Сейчас украденные деньги наверняка еще целы, но, пока вы будете изворачиваться и водить нас за нос, от них может ничего не остаться. Дружки промотают похищенные вами пятнадцать тысяч, а расплачиваться высшей мерой наказания придется вам. Представляете нелепость своего положения?..
Обручев, зажмурив глаза, снова начал протирать очки.
— Да снимите вы их! — не сдержался капитан Беляев. Он хотел тут же добавить: «Они же мешают вам», однако, заметив, как Обручев внутренне надломился, смолчал.
Наступила гнетущая тишина. За окнами ослепительно сияло июльское солнце, голубело безоблачное небо. Сыто урчали проносящиеся мимо райотдела автомобили. Под бодрую транзисторную музыку протопала звонкоголосая молодежная компания. Недалеко громко заплакал ребенок, и ласковый старушечий голос сразу стал его успокаивать. Словом, на улице шла обычная жизнь с ее будничными радостями и печалями, а здесь, в кабинете, все вроде бы замерло.
Обручев молчал очень долго, но ни подполковник Моисеев, ни капитан Беляев не торопили его. Наконец, он еще раз протер очки и, вымученно улыбнувшись, проговорил:
— Я покажу, где деньги…
— Это далеко? — тихо спросил подполковник.
— В Октябрьском районе.
— У Чигошева?
— Нет.
Подполковник Моисеев снял телефонную трубку, заказал оперативную машину.
Милицейский «УАЗ» с госномером 20-77 НСГ, то и дело приседая на разбитой колее, остановился в конце улицы Маяковского. Кроме подполковника Моисеева и Обручева, из машины вышли капитан Беляев, заместитель начальника следственного отделения УВД Суханов, следователь Прокопенко, инспектор ОУР Язовский, эксперт оперативно-технического отдела УВД Глазунов и двое понятых. Выйдя на узкую тропу, тянущуюся вдоль заборов частных застройщиков по кромке железнодорожной выемки, у дома № 12 вся группа, вытягиваясь гуськом друг за другом, повернула вправо по направлению к железнодорожной станции Новосибирск-Южный. Обручев шел впереди. Метров через семьдесят он остановился и показал на свежевзрыхленную землю под густо разросшимся кленовым кустом.
— Здесь…
— Раскапывайте, — сказал подполковник Моисеев.
Нагнувшись, Обручев руками выгреб землю из неглубокой ямки — денег не было. На лице Обручева появилась растерянность. Он лихорадочно начал было шарить под кустом, но, убедившись, что и там ничего нет, судорожно сглотнул слюну:
— Кто-то опередил уже…
— Кто? — сухо спросил Моисеев.
— Не знаю.
— Кассовые документы тоже здесь были зарыты?
— Нет. Документы утопил в болоте у своего дома.
Моисеев попросил эксперта сфотографировать местность. Подождав, когда тот, пристраиваясь с разных точек, «защелкал» чуть не всю пленку, коротко сказал шоферу:
— На улицу Собинова.
У райотдела к «УАЗу» присоединилась машина с остальными участниками группы розыска. Поплутав по окраинным улицам, обе машины добрались до Обручевского дома, обогнули усадьбу и остановились на пустыре, за которым тянулись длинные прогалины застойной воды с густой осокой и чахлыми кустиками по берегу. Обручев, понуро выйдя из машины, показал на самую широкую прогалину:
— Кажется, туда бросил узел с документами.
Приехавший на второй машине Ницак разочаровано свистнул:
— Нырять придется…
— Болотные сапоги есть, — сказал Обручев. — Принести?
— Неси, — живо ответил Ницак. — Тебе они теперь долго не понадобятся.
Сапоги по размеру подошли инспектору ОУР Язовскому — самому рослому из оперативников. То и дело глубоко проваливаясь в зеленоватую от плесени воду, раздетый до трусов, Язовский медленно побрел по болоту. Иногда он останавливался, осторожно прощупывал ногами попавшиеся на пути предметы и шел дальше. Дойдя до противоположного берега, так же медленно возвратился назад и начал новый заход. Стоявшие на берегу вразнобой давали советы. Прошло больше часа, когда Язовский затоптался на одном месте дольше обычного. Балансируя широко раскинутыми руками, он вроде бы хотел что-то поднять ногой со дна.
— Федя! — нетерпеливо крикнул Ницак. — Ну что ты там танцующего лебедя изображаешь?
— Вроде узел какой-то… — ответил Язовский. — Никак не могу подцепить. .
— А ты нырни, Федя!
— Вода сильно тухлая — задохнуться можно.
— Ныряй!.. МВД не забудет своего героя.
Неожиданно, словно подчинившись шутливому совету Ницака, Язовский потерял равновесие и по самую шею скрылся в воде. Выпрямился он быстро, весь облепленный тиной и с узлом в руке. Все разом оживились. Один лишь Обручев стоял, понуро опустив рыжую голову. Язовский медленно подошел к берегу и бросил узел на траву. Следователь Прокопенко сразу склонился над находкой. Это оказались хлопчатобумажные темно-синего цвета брюки и куртка рабочей спецодежды с завернутой в них тяжелой сырой чуркой. Карманы брюк и куртки были раздуты. Следователь вытащил оттуда сначала брезентовую рукавицу, затем принялся извлекать размокшие чековые книжки со штампом «Хлебокомбинат № 3», приходно-расходные ордера, платежные ведомости, незаполненные доверенности, марки госпошлины и в завершение всего из последнего проверяемого кармана достал рублевые клипсы, приколотые к фабричной картонке.