Нельзя сказать, что Мишка почувствовал себя изнасилованным, но стимуляция к нему была применена энергичная, что привело к активным согласованным действиям, после которых он стремительно отключился. Шаманизм, однако.
Следующего сеанса лечения ждал даже с некоторым нетерпением. И не разочаровался. С женщиной старался обращаться поосторожней, отчего процедура потребовала заметно меньшего напряжения и, кажется, доставила «лекарю» чувство удовлетворения от содеянного.
Болеет Мишка в тёплой части своей землянки. Дверной проём занавешен тяжёлой шкурой, а не хлипкой дверкой. Ровно и бездымно горит печка. Восстановил он её, поправил вывороченные кирпичи. Керамические заслонка и плита у него нашлись запасные. Конечно, трещинки пошли по не высохшей после ремонта глине, но это — чисто внешние несовершенства. Тяга хорошая, дым в помещение не прорывается.
Дикарка его удивила. Прокопала канавку от входа к топке, накрыла сверху кирпичами, что лежали под навесом, и заровняла пол глиной. Понимают кроманьонцы в том, что пламени требуется воздух. И вентиляция работает, и в землянке сухо и тепло. Отблески пламени из не совсем плотно прикрытой топки дают скудное освещение, однако ориентироваться можно. Пища готовится в горшках. Преимущественно мясная. Айн после Мишкиного показа частенько тушит мясо, прибавляя к нему корешки, которых он так и не разыскал, а вот местные повара с их свойствами знакомы и применяют широко.
А ещё его порадовала каша. Невкусная, если честно. Крупноваты зёрна, хотя сварена мягко, даже до липкой тягучести. Но вкуса нет. Пустота. Соль это дело слегка поправила, хотя и не кардинально. Организм, однако, наплевал на отношение хозяина к продукту, употребил его полностью и сыто рыгнул.
А здоровье и силы к нему возвращались. Мишка не дурак, чтобы капризничать при приёме горьких лекарств или едких натираний. Всё принимает стойко и ждёт очередного сеанса физиотерапии. Правда, с этим «лекарь» почему-то не торопится. Питамакан, кстати, совсем на глаза не появлялся. Спросил про него, как мог, полюбовался на грациозный жест, вроде как: «А нету». Кое-какие слова он начал понимать, но не уверен, что верно.
Нос стал прочищаться и перестал свербеть. Кашель сделался редким и результативным. Голова прояснилась. Жизнь налаживалась. Айн помогла ему вымыться в его злополучной баньке, но дело это прошло без игривости. А потом обрядила в полную дикарскую амуницию. Кожаные штаны — мягкие и просторные и кожаную рубашку вроде футболки, однако с расклёшенными цыганскими рукавами без манжет. Кожаные же калошки на ноги. Сама она так же одета.
Ещё показала, где висит тёплая куртка с мехом. Вместо застёжки впереди завязки. Ни шапки, ни капюшона в составе амуниции не предполагалось.
В её свёртке-мешке содержится мальчишка явно человеческого племени. Сидеть не может, но головку держит и поворачивается на звук или движение. Звуки всякие издаёт. Писает и какает в пучок пакли, что привязывает к его попе Айн. Прототип памперса. Пацану редко предоставляется хотя бы малая толика свободы. Обычно участь его печальна: он лежит в мешке, что болтается у матери за спиной или под мышкой. Изредка младенца кладут на шкуру, что лежит на полу и служит его мамочке для сна. Он тогда шевелится и, случается, переползает на животе. Так, чуть-чуть.
Кажется, что родительница уделяет сынуле маловато времени. Дрова таскает, готовит. Много у неё хлопот. Вот долго разглядывала его охотничий лук. Поколдовала со стрелами в районе оперения, потом разразилась длинной непонятной тирадой, выслушала в ответ таблицу умножения на три, удовлетворённо улыбнулась и, затолкав отпрыска в мешок, оделась, забрала лук и удалилась.
Потом кормила больного свежеприготовленной печенью, скоблила под навесом шкуру его костяными скребками. Небольшого оленя добыла. Сходила в лес, подстрелила и принесла на правом плече, а на левом — сумка с сыном. И лук со стрелами в руках. Ничего лишнего — кошелёк и авоська. Вроде на рынок отлучилась.
Олень действительно совсем маленький, килограммов тридцать, не больше. А ведь лук Мишка под свою силу рассчитывал. Он, хоть и не богатырь, нормальную для мужчины силёнку имеет. И то, что кроманьонка тетиву натянула, а потом сняла — это знак. Знак того, что доисторическая девчонка ни в чём ему не уступает. И вообще, живёт она здесь. Причём с тем, с кем пожелает.