Приходил и утром, и днем. Но всем было известно: около часа ночи его коренастая фигура непременно появится у этого дома. По нему можно было проверять часы. Летом и зимой, в метель и в дождь. За исключением отпуска. А бывало, и в отпуск.
Кто и когда назвал этот дом «Батумом»? Говорят, еще до революции, когда Республиканская была Духовской. Четыре этажа, а на каждом длинный сквозной коридор с двойным рядом дверей, сундуками, ларями и прочей утварью густо заселенного коммунального дома.
С виду обычный дом. Но если бы набросать нечто вроде схемки, то именно к этому дому потянулись бы стрелки от многих улиц — с той же Республиканской, Мукомольного переулка — и дальше — вплоть до улицы Некрасова. Не было, конечно, такой схемы, и стрелки эти воображаемые известны были только участковому да еще инспекторам детской комнаты милиции. И участковый инспектор Кировского райотдела города Ярославля старший лейтенант Сергеев шел туда, где сходились стрелки…
В подъезде — кучка парней. Есть постарше, есть и совсем еще пацаны. Покуривают, карты тасуют. И винишком тянет. На приветствие отвечают по-разному: одни — весело, другие — насмешливо, с вызовом. Иные хмуро помалкивают.
Вот Гаркуш — детина лет двадцати трех — прислушивается к разговору, усмехается, а лицо напряженное. Тут есть что-то. Не он ли пацана к «делу» пристраивает? Выяснить у родителей, когда тот вчера был дома, куда отлучался. Проверить в райотделе, какие вчера были заявления. Связаться с детской комнатой…
Усмехается Гаркуш. Три дня тому назад тоже усмехался, когда заявил: я, мол, старика в трамвае ограбил. Деньги тут же передал. Кому? Не помню, память плохая стала. Ищи-свищи, участковый.
— Не собьешь, Гаркуш. Веревочка-то вьется…
Кому из этих пацанов мог передать Гаркуш деньги? Думай, думай, старший лейтенант.
Еще забота: нет Рожкова. Тут уж надо на квартиру к нему. Может, все и хорошо, сидит себе дома. А может… Последний завсегдатай «батумского» подъезда уходит. Сергеев возвращается с обхода, погруженный в свои думы.
Ах, какая это мучительная штука — то, что на служебном языке именуется «неполными данными»! Есть сигналы, кое-что вроде бы подтверждается, и интуиция подсказывает, но — улик, улик нет! А человек на месте не стоит, он движется — куда?
Так что же — спокойненько копить улики, терять драгоценное время, когда можно хоть что-нибудь сделать? Нет!
И Сергеев идет к родителям. Предупреждает, доказывает.
А родители — разные.
— Что я с ним поделаю? Луплю, луплю — и никакого толку…
— Постараемся, товарищ участковый. Вы только почаще приходите, может, вместе и вразумим оболтуса-то нашего…
Кроме Гаркуша, был еще Розов. Тот, по всему судя, готовился к большему. Дома у него изъяли пистолет. А сам Розов скрылся. Вроде бы в городе и видели его, а дома не застать. Но не прошли даром для Сергеева ночные походы в «Батум». Прошел там слушок, будто это Гаркуш «навел» милицию на розовский пистолет. Стали долетать до Сергеева дальние отзвуки грызни между двумя «королями». И сразу почувствовалось, как разлаживается годами сложившаяся «батумская» компания.
Самая пора была брать Розова. Но требовалась подготовка: по слухам, у того новый пистолет появился. Сколько ни берегся Розов, пришел-таки домой. Там его и взяли пьяным, в постели. И пистолет нашли.
…Рожков, Крупнов, братья Семеновы, братья Романовы… И еще, еще встают в памяти юные лица. Так хотелось бы порадоваться нынешней зрелой их поре! Но работнику милиции, как никому другому, известны крутые и жестокие повороты человеческих судеб. Помнят ли эти люди, как дрался за них старший лейтенант Сергеев?
— Здорово, товарищ участковый!
Улыбается. Руку жмет. Ясное лицо, уверенный взгляд.
— Здорово, Николай. Жизнь как?
— В порядке. Вот — женат. Дети имеются. На моторном работаю. Квартиру получил новую. Словом, порядок.
А у Сергеева в памяти пятьдесят третий год. Угрюмый здоровяк, только что отбывший десять лет за коллективный грабеж. Первое знакомство с участковым инспектором. В беседе — настороженность, мрачное: «Завязал я, гражданин начальник. Все. Точка». Были еще проверки, беседы, запросы на завод — все реже, реже… И вот — встреча.
— Участковому наш пламенный привет!
Братья — Сергей и Валерий. Небольшого роста, худощавые, подвижные. Спешат на завод топливной аппаратуры — скоро их смена.
А Сергееву вспоминается шестьдесят второй год. Семья: две сестры и три брата. Из них трое имели судимость. Младший, Валерка, на учете в детской комнате милиции. Мать устало отмахивалась: «Что с ними сделаешь, не маленькие». Сколько раз торил дорожку капитан Сергеев в эту квартиру — самому теперь не вспомнить. Особо за Валерку переживал: дотянуть бы подростка до армии… И дотянули. А теперь вот рассказывают о своих семьях, в гости приглашают…