А эксперт Анатолий Иванович Колесов науку Коровину подкладывает: «идентификация», «наличие пыли кирпичной в следе…»
Коровин не отрицает… Разве можно против науки идти! Даже наоборот, подтверждает. И что в помещении склада был, и что ходил около банок этих стеклянных. Только… в рабочее время. Что же касается кирпичной пыли, то микроскопа у Коровина нет. Ведь эксперт эту пыль, чай, и сам лишь в микроскопе видел.
Ироничный парень Коровин, колкий. А в ответ ему сказать нечего. Обыск не дал никаких результатов. Сообщники не обнаружены. Чувствует это Коровин. Смелеет. Нахально, в глаза, говорит:
— Пыль, гражданин следователь, не доказательство. Порошка этого у меня нет. И вообще, жалобу писать буду.
Что ж, это его право — жаловаться.
На поверхность всплыла еще одна фамилия — Прозоров, грузчик, коллега, так сказать, Коровина по работе. Кроме того, если говорить конкретнее: собутыльник.
Но, увы, улик никаких.
Оставили Прозорова в покое. Пусть пока побудет в сторонке. Иногда это бывает полезно.
«Вышли» еще на одного приятеля Коровина. Хотя Саврасова в списках рабочих галено-фармацевтической фабрики не было, значился он в списках других. Выпивал с Коровиным частенько. А выпивохи всех дружков своих знают твердо.
С допросом не спешили. Знали: калач тертый. Слова не вымолвит, пока на стол факт не положишь. Есть такие любители «поддавков». Ты ему факт, он тебе — слово, ты ему факт, он тебе — слово… Только игра эта времени требует. А его-то как раз в запасе и не было. Факт, правда, был. Железо кровельное Саврасов стащил. Железо, конечно, изъяли. При обыске пакет обнаружили. В пакете — лекарство. То самое, немного. Граммов восемьсот.
Саврасов запираться не стал. Сел и, глядя невинными глазами, произнес:
— Все скажу, гражданин следователь. Все. Потому как мне скрывать нечего.
— Ну что ж, рассказывайте, Саврасов. Послушаем.
— Нашел я этот порошок случайно. Даже не поверите где. Около аэропорта холмики есть. Так в этих самых холмиках. Смотрю, банки разбитые. Прочитал этикетку. Вижу, от простуды. А меня простуда страсть как мучает. Вот я и польстился. С полчаса вытряхивал, пока пакет насобирал.
— Послушайте, Саврасов. Какая надпись «от простуды»? Ее и в помине не было.
— Так я разве говорю «надпись». Я название прочел, понял — от простуды.
Следователь думал: «Если лжет, то на что надеется? Скорее всего крутит где-то около. Ведь должны эти банки существовать в природе…»
Поехали к аэропорту. Банки нашли. Сделали выразительную фотографию. Стоит над банками Саврасов и этаким фельдмаршальским жестом указует: «Вот, мол, она, тара, где находится!» А если кто другой на фото взглянет — поймет по-своему: «Признался парень, место оперативникам показывает».
Коровин все поворачивал на сто восемьдесят градусов. Хитрил. В любом вопросе видел подвох. Стоило ему показать фотографию, на которой изображен Саврасов, он истолкует ее по своему: «Знаю, чего от меня добиваются — не скажу ни слова».
Психология в оперативно-следственной работе — наука не из числа второстепенных. Скорее наоборот. К ней и обратились оперативники.
«Хорошо, — рассуждал Юрий Викторович Кузнецов, — если Коровин имеет свой склад мышления, надо это мышление употребить для пользы дела.
В кабинете следователя на столе Коровин увидел фотографии. Один снимок, другой, третий. Кто это? Неужели Саврасов? Он! В эти считанные секунды Коровин «понял» все. Напарник сознался, дает показания, едет на место и уж, конечно, топит его, Коровина!..
И вот уже один за другим заполняются листы протокола допроса. Называются имена помощников — Прозоров и Саврасов, обстоятельства хищения.
Очные ставки подтверждают сказанное Коровиным.
Кажется, круг замкнут. Но не хватает главного — лекарства. А показания в этой части всех троих крайне противоречивы. Повторные обыски и очные ставки не дают никаких результатов.
Может быть, кражу совершали четверо? Но как объяснить в таком случае показания Коровина, который считает, что «следствию теперь известно все».
И вновь поиски.
На этот раз решили проверить некоего Жилова. И хотя его знакомство с Коровиным и Прозоровым не установлено, а встреча с Саврасовым была кратковременной (Жилову предназначалось кровельное железо, похищенное Саврасовым), Марат Наумович Зайденшнир и Николай Александрович Чернышов уже располагали данными, судя по которым лекарство сейчас находится у Жилова.
