Вот его папу вынесли. Так глупо нарядили, музыку заказали, заставили Пашу ходить вокруг машины с гробом. И тут камера не поленилась запечатлевать. Вторая фотография – сумбурные натиск и буря слёз без всяких стеснений. Какой-то театр трёх актёров при всех наблюдающих. Снежинки не хотели таять на папкиной руке, дико искали чего-то, сын с искривлённым лицом сам уцепился за руку родителя, смотрел на саван и дышал на всё испепелявшим теплом. На похоронах всегда пахнет снегом и холодом. Вовсе не плинтусами.
А вот и третья фотография: там бумажка на лбу гробового жильца и то же покорёженное всеми импульсами сердца лицо маленького провожавшего. Всё коричневое, как та наволочка. А зачем эти глянцевые воспоминания? В возрасте посознательнее Пашка поразбивал бы фотоустройства о мраморные памятники. Хорошо, что тогда было всё равно.
Такие же ночи, однако теперь горит в прихожей свет. Видимо, и он не помог предотвратить Пашкину встречу с ангельскими жуками. Как только можно было назвать те звуки витания над головой мальчика в первые дни после похорон? К сожалению, его никто не забрал, даже превосходная госпожа Антижизнь не пришла погостить на диване с двумя спавшими и одним слышавшим жужжания. Да и папка всё ещё пошевеливался иногда на портрете. Шевелись, папочка, мне ничуть не страшно. Господи, как справиться с мурашками?
стуки.ac3
Мурашки мурашками, а жизнь продолжалась. Даже опилки для отапливания закончились, что тут говорить. Пришла пора рубить берёзки, посаженные дальними родственниками (дедом в том числе), на окраине домашней территории, архивировать их аккуратными стопками. За это дельце Пашка взялся с дядькой Женей. Таявший прямо на глазах снег разворовывал кашицу из берёзовых миловидных опилок. Срезанное деревце, которое мог посадить папа, упорно не сдавалось, но своими чёрными полосками всё же коснулось земли, на которой Павлик перестал быть сюзереном. Наверно, тут навалилось и взросление на плечи мальчика с двухзначно-возрастным запасом пройденных лет. Недаром и стуки топора отзывались внутри, вызывая бунт. Папка оставил сына, покинул дом и потерял дерево. Какое интересное кредо. Он умер – и деревце не вечное.
Лучше бы она умерла вместо него.
Ну что ты, детка! Не говори так.
Пашина же красна-девица не думала ни на кого валиться, она была равнодушна ко всякого рода заботам о прогревании дома. Эта девочка голубоватым взглядом не обещала своему однокласснику показывать кое-что, она привлекла совсем иным: колоссовским стоянием около стен на переменах, милым подёргиванием губок да постукиванием ножек с немодной обувкой. Белобрысая Оксана, пахнувшая жевачками, всплывала в засыпáвших мыслях воплощением самой умной невинности. Даже когда стали известны Пашке все взрослые интимные процессы, в своих размышлениях он не рассчитывал ни на что, даже на пугачёвское взятие крепости-ручки одноклассницы, похожей на популярную поп-певицу из-за рубежа.
Ух, как неловко касаться её потной ручки в хороводе на уроке музыки…
Он ел лавровый лист, чтобы поразить её. Нормальный такой рацион. Просто рыскали тёплые детские чувства к маленькой и швейцарской в своей нейтральности девочке. Зачатки-початки. Кукурузные хлопья укрывали взрослевшую душу мальчика мягчайшей перинкой, а в остальном он всё ещё являлся, наверно, ребёнком, лёжа на лошадиной телеге и сонно глядя на кладбище и на безупречные звёздочки-акне. Но душа-то всё равно хотела будто вырваться через рот.
Интересно, а звёзды смотрят на нас днём?
переходы.mdf
Являться, а не казаться частенько бывает проблемным, если много врать. Паше плохо из-за всей прошлой лжи, хоть он её никогда не систематизирует и не вспомнит. Маленькая или большая, она помогла сэволюционировать мальчику и перейти к статусу полуподросток. Тогда-то и переход из родного дома тоже надо было совершать: слишком болтливо гнала материнская неуёмная гордыня. Выгоняла хворостиной толщиной в кулак, хотя это просто Пашкины родственники предлагали такой беззащитной и несправлявшейся матке свою помощь. Берёзовые дрова догорели, не стало на столе папкиного фото с чёрной лентой, начищенные ручишками Пашки медали родителя за интернациональные заслуги костюмно переместились в сброд самых деревенских запахов жилья номер 2 его жизни.