Официально у меня не было должности, в которую бы вписывались все обязанности, которыми я занималась. Я числилась администратором и вспоминала об этом только раз в месяц, сама себе, утверждая размер выплаты.
Я стояла высоко. И уже давно проползла по скале выше руководителей. Вслух никто не произносил того факта, что в клубе я стояла уже и над Пашей, и над Никитой. Мужчины сами это понимали и на первый взгляд принимали. Должности давно им наскучили, но, как часто это бывает, когда забираешь у ребёнка игрушку, которая просто лежит рядом – он начинает хныкать. Я прекрасно это понимала и для своего же блага относилась к директорам с уважением, никогда не провозглашала себя их начальницей. Но это не могло изменить того факта, что надо мной стоял только один человек. Князь. И я знала, что меня тайком называют Княгиней.
Когда я оказалась наверху, наши с Даней отношения перешли к новому этапу. Теперь я была нужна ему не меньше, чем он мне. Мы не признавали этого вслух. Но если раньше я держалась за него не только ради чувств, но и для достижения своих коварных целей, то теперь остались только чувства. Казалось, теперь мы были равны, но в моей голове пряталась мысль, что это не так.
Наши чувства не закончились после того, как я достигла намеченного. Они не оказались интрижкой, желанной только из-за своей недоступности, не утихли за это время, переполненное эмоциями и впечатлениями. Мы должны были немного охладеть друг к другу, войдя в статус женатой пары, утратить страсть, вызванную гормональным всплеском, но этого не произошло. Мы стали друг для друга наркотиком. Я – его, а он – моим. Моим личным опиумом.
Не было у меня таких помыслов, но я стала для него тем, от кого всегда бежала сама. Я не посягала на его величие, хоть мне и перепадало, я не стремилась его обойти. Но он давно отпустил правление, расслабился, отошёл от переживаний связанных с Опиумом, практически подарив их мне.
Кротость мне была не свойственна. Я могла высказаться, могла быть строгой, а могла прибегнуть к женским способам убеждения, и он это понимал. И я всё больше убеждалась, что даже если бы ему потребовалось отобрать у меня всю власть, которой сам наделил, у него бы не вышло.
За прошедший год я выкупила землю под гаражами Кости и заставила его съехать. Не знаю, во сколько ему обошлись аренда новой земли, перевозка оборудования, ремонт и прочие мелочи. Но я проделала это трижды, прежде чем успокоиться. Хотя я не собиралась останавливаться, но брать с него уже было нечего. Он разорился и даже не мог устроиться простым механиком из-за простреленной некогда руки. Плечо так и не восстановилось. Правая конечность жалко болталась и не слушалась, а левшой он был совсем неспособным. Даже документы подписывал как слепой малыш. Всё это мне было известно благодаря навыкам разведки Степана Юрьевича и его людей.
На этом проблемы Кости не закончились. От утечки газа взорвался коттедж. По счастливейшей случайности, которая была частью моего плана, хозяина дома не оказалось. Я искренне надеюсь, что он хотел бы оказаться внутри, только бы не жить своей жалкой жизнью дальше.
Даня знал, как я издеваюсь над Костей, помощь не предлагал. Велел лишь думать холодной головой и не вмешивался. Он вообще ко многому относился как к данности, в том числе к моему статусу в стенах Опиума. Иногда я видела в прищуре зелёных глаз гордость, иногда отрешённость, но никогда не наблюдала недовольства.
Сам он углубился во взрывное дело, расширил производство, увеличил поставки втрое. Он, конечно, не бросил своё детище, не променял Опиум на власть ещё более независимую, но был лишь владельцем клуба. Он не руководил им. Руководила я. Его законная жена.
И вот, он сказал, что Опиум на мне. Будто до этих слов всё было не так, будто я сама выдумала себе свою власть и свято в неё поверила.
17 августа, пн
– Господи! – ахает Ира. Это её первое появление в нашей квартире. – Как вы тут живёте?
Я начинаю хохотать, хватаю её короткий летний плащик и закидываю на одиноко стоящую в коридоре вешалку. А подруга всё продолжает недоумевать и скидывает ботинки:
– Я думала, ты шутишь! – она сходу заглядывает в две абсолютно пустые комнаты, потом в третью, которую обременяет только беговая дорожка и музыкальная колонка. – Увезите кровать в клуб и вообще сюда не таскайтесь! Нет, вы чего-то не договариваете! У вас явно есть ещё один дом где-то на Рублёвке! – Она мечтательно поднимает глаза в потолок и начинает перечислять. – С прислугой, с бассейном, с золотыми унитазами!
Я снова смеюсь и тяну её к кухне в конце коридора.
– Надо же! Здесь у вас просто завал, захламление! По сравнению с остальной квартирой!