Куда-то исчез нищеброд, распалась золотая гриффиндорская троица, видел Драко. Когда-то давно, кажется, не в этой жизни, он бы порадовался такому исходу и поспешил засвидетельствовать свое злорадство. Как можно было быть таким мелочным? Но как легко все было тогда, как близко были враги и друзья, как просто все решалось, каким сильным казался отец… и Дафна была еще жива.
И как же вышло, что в рушащемся мире единственной его опорой, единственным союзником стал Поттер?
Как вышло, что он влюбился в Поттера? («В Гарри», - прошептал едва слышно внутренний голос). Обаяние ли Тьмы тому виной, взросление ли, нелепые ли случайности?
И как вышло, что Поттер не оттолкнул его, как девчонку Уизли? Да и оттолкнул ли? Быть может, между ними все еще что-то есть.
Безотчетная ревность кольнула Малфоя и заглохла, устало опустившись на дно.
***
Это была середина января - громкая из-за сильных ветров и жестокая из-за пробирающего до костей похолодания. Снег немного стаял, выплакавшись земле о своей горькой судьбе, но холода заморозили воду, превратив в наледь. Из полыньи огромного озера у Хогвартса иногда появлялись русалки, оглядывающие не моргающими глазами горизонт в поисках теплой погоды, что растопит лед.
Промерзшая земля сиротливо хрустела под ногами людей, собиравшихся в развалинах Лейстрендж-холла, в уцелевшем каминном зале за заново возведенной защитой. Если здесь когда и было уютно, то это было давно, еще до заключения супругов Лейстрендж - последних представителей рода - в Азакабан. Защита обрушилась сама, а уж кто и что разворовал, теперь и подавно было не дознаться. Кое-какие остатки состояния семьи сохранились на замороженных счетах в банке гоблинов, но были почти целиком и сразу же влиты в темный орден.
Теперь оба супруга Лестрейндж были мертвы, и останки холла стали видны даже магглам. До тех пор, пока пришельцы не выставили защиту заново, не подлатали щели в единственной оставшейся комнате с камином и не разожгли в нем огонь. Жестокий ветер, впрочем, все равно заявлялся сюда, пытаясь погасить огонь в камине и уверенность собравшихся.
Казалось, вся комната пропиталась страхом и угрозами: угрозы скрипели под ногами, завывали в остатках крыши, страх обнимал холодными лапами наколдованных стульев, шел от стен. Никому, даже наглому МакНейру не было здесь уютно. Да и было их здесь не так уж много. Слишком многие погибли или были пойманы.
Люциус старательно обдумывал текущий баланс. Нет-нет, да и проглядывало сквозь него беспокойство о сыне в Хогвартсе и о том, успеют ли они эвакуировать своих, прежде чем начнется осада. Августус Руквуд кашлял в платок ближе к камину и косился покрасневшими глазами на Повелителя. Еще несколько человек из ближнего круга делали вид, что внимательно слушают и совсем не жмутся к огню.
Впервые после смерти Беллы Он появился на публике. Люциус небезосновательно подозревал, что все это время он был здесь, то ли тянулся к воспоминаниям, переживая потерю, то ли искал душевных сил на победу. Может быть, просто не знал, что делать дальше, но эта мысль воняла надеждой на Его смерть и должна была быть спрятана глубоко. Тогда Люциус просто думал, что Лорд знает лучше, как победить, и наверняка то же самое - в разной степени искренне - думали и остальные.
Однако заставить себя не смотреть, не искать было невозможно. В Его внешности никаких новых признаков не появилось, и это, конечно, было правильно. Только безумие в красных глазах горело огнем, и это все, что жило на его лице. Безумие - вечный спутник, верная жена, обнимающая по ночам, единственный близкий и понимающий друг, делающий всех вокруг врагами.
- Мы собираем силы. Плевать, что Франция ухитрилась связаться с Британией за нашими спинами! Они боятся, жалкие черви, и мы воспользуемся их слабостью. Министерство падет. Спаулс все еще работает в приемной Министра? - он поймал утвердительный кивок. - Известите его. На днях нам понадобится Пий, Спаулс, Степфорд и все имеющиеся отряды боевиков.
- Но милорд, боевики обезглавлены, - возразил Яксли, отозванный из Франции вместе с остальными.
Красный взгляд вошел через зрачки и разворошил внутренности.
- Я сам управлюсь! Никто из вас, жалких тупиц, не сможет заменить ее. Бесталанные счетоводы, ворующие друг у друга, - выплюнул он. - Лучшие и верные погибли за вас, вы, трясущееся желе.
Он ненадолго замолчал, и осязаемое безумие пьяно шаталось по комнате, пугая находящихся здесь людей.
- Два последних удара - Министерство и Хогвартс, - и Британия станет нашей. В новом мире ваши дети станут хозяевами. Хочется верить, что они не будут такими ничтожествами, как вы. И никаких выездов за границу! Если вы думаете, что сможете обмануть Метку, то ошибаетесь. Рано или поздно сбежавшие умрут, служа примером для трусов.
Еще через два часа Люциус, пустой, как высосанный вампиром человек, вышел из камина в гостиной и бесцветным голосом сказал:
- Пиши Драко, милая. Если мы не успеем в ближайшую неделю, не успеем уже никогда.
Снейп позаботится о нем, а им нужно сделать последние приготовления.
***
- Как ты, мой мальчик? Нашел что-нибудь? - заботливо осведомился Дамблдор, когда в конце недели уставший Гарри вошел к нему в кабинет.
- Ничего, - вздохнул он, - и я все еще надеюсь, сэр, на вашу…
- Мы уже говорили об этом, - старик развел руками. - Как бы я ни хотел, я не могу. Это не в моей власти.
Поттер отвернулся.
- Да, конечно, я понимаю.
Он не врал, да и смысла врать легилименту Дамблдору не было.
Гарри не боялся бесед с ним - тот и так знал все, что мог узнать легилимент и доверенное лицо. Дамблдор смотрел с пониманием и без жалости - это лучше всего. Директор - могущественный союзник, наставник, поверенный, защитник. Именно он уладил дела после смерти Гермионы так, чтобы имя и дело Гарри остались за кадром.
Где-то, в каком-то другом, лучшем мире это было громадной подлостью и трусостью со стороны обоих. Где-то. Не здесь.
Иногда Гарри ловил во взгляде директора какую-то знакомую нотку. Это же он видел у себя. «Печать Каина, - пришла чужая смирившаяся мысль, - взгляд человека, взявшего чужую жизнь по своей воле».
И Гарри тоже с этим смирился. Никого воскресить он не мог.
- Я позвал тебя по очень важному делу, Гарри, - обратился к нему Дамблдор. - Речь снова пойдет о хокруксах.
- Но, сэр, мы ведь каждую неделю перечисляем их заново, - озадачился тот. - Уничтоженный дневник, кольцо Гонтов, чаша Хаффлпафф, предположительно, знаменитый медальон Салазара Слизерина… Четыре.
- А еще мы говорили о любви Тома к значимым магическим числам и даже видели воспоминания на эту тему, - терпеливо исправил его Дамблдор.
- Должно быть семь? - догадался Поттер. - Семь очень значительных вещей.