После двух глубоких затяжек, спокойно тушу папиросу (кто бы знал, чего мне стоило это спокойствие) и продолжаю наблюдение в бинокль, хотя всё видно и невооружённым взглядом. Двести пятьдесят метров… Двести…
— Командир?… — У Кешки глаза уже, как у его тёзки — попугая из мультика.
— То-овсь! — Поднимаю вверх правую руку, не отрывая взгляда от опушки рощи…
— Пли! — И понеслось. Взвод эсэсовцев, когда-то наступающий на нас с юго-востока, мы смели кинжальным огнём из пулемёта, а также картечью. И если пулемёт дяди Фёдора иногда замолкал, меняли ленты и перегретый ствол, то сорокапятка работала со скоростью выстрел в четыре секунды не прерываясь. Что с расстояния в 150 метров, было смертельно для полусотни захватчиков. Относительно повезло взводу, высунувшемуся из рощи, по нему работал всего один пулемёт, да и расстояние превышало четыреста метров, но ненадолго. Оставив Федю добивать подранков, переносим огонь на новую цель, и теперь уже осколочными гранатами, пропалываем ряды неприятеля. После прополки переходим к окучиванию, а дядю Фёдора с напарником я отправляю вдоль опушки на север. Если что прикроют наш отход.
Приехавший водитель кобылы, доложил о прибытии, поэтому шанс оторваться от преследования и не бросать орудие, у нас появился. В который уже раз, осмотрев окрестности, и не заметив в своей зоне ответственности ничего опасного, нахожу новые цели и, развернув орудие, выпускаем остаток осколочных снарядов по пулемётам противника в деревне Заболотье.
— Командир, ракета над лесом. — Предупреждает меня кто-то из бойцов.
— Понял, — отвечаю я и смотрю в небо. Ага, зелёная — общий сигнал отхода.
— Остаток снарядов на позиции? — Спрашиваю я у снарядного.
— Четыре осколочных и десять бронебойных — отвечает боец.
— Осколочные добить, остальные в зарядный ящик. Передки на батарею! — Отдаю новую команду, а тем временем готовлюсь к отходу, собирая своё вооружение и имущество.
— Стрельбу закончил. — Докладывает Иннокентий.
— Стой. Отбой. Прицепить орудие. Уходим. Емеля, прикрываешь.
Цепляем пушку и, задав направление отхода, контролирую исполнение команд. Высвистав Малыша и оставив в ящике из-под снарядов «сюрприз», ухожу с огневой последним. Пройдя мимо позиции дяди Фёдора, забираю пулемётчиков, и вместе с ними углубляемся в лес, следом за передком с орудием. На отход нам немцы подарили пятнадцать минут, во время которых усиленно обстреливали опушку, а потом видимо пошли в атаку, потому что артподготовка прекратилась и началась пальба из стрелкового оружия. За это время можно добежать до Канадской границы, вот мы и добежали, до Минского шоссе на западной опушке. Два километра могли пробежать и гораздо быстрее, но упряжке с орудием приходилось петлять между деревьями, зато проезжая по лесным полянам, лошади шли на рысях. По дороге никого не потеряли, зато прибыли в самый разгар военного совета, на котором три лейтенанта мерились своими кубиками на петлицах. Мериться получалось не очень, у каждого их было по два, и должности были одинаковые, командир взвода. Решали две проблемы. Кто будет самый главный начальник? И в какую сторону податься? На запад по мосту через реку, а потом направо в Гжатск, или сразу на север, но тогда придётся «купаться». Бродов разведчики не нашли, так что пушки приходилось бросать и выбираться налегке, а ещё выносить на себе раненых. Через мост можно было прорваться, но на той стороне реки были немцы. Немного, но и нас не батальон. И даже не рота, так как в строю оставалась половина от некогда полноценных взводов, хотя первый взвод четвёртой роты немного пополнился людьми, из пехотного прикрытия зенитного орудия. Разведчики «пешмергой» побрезговали, но оружием поделились.