– Да, и все хорошо. Можешь спрашивать. Она занимается танцами. Балетом. И она очень умна. Перескочила первый класс, потому что в саду ей было скучно. Она всего месяц во втором классе и уже читает книги на семь глав. Очень похожа на тебя.
– Правда? Чем?
– Ты знаешь, что у нас есть Офелия. Наша совместная дочь с Пэкстоном, и мы воспитываем пятилетнего сына моей сестры. Роу-Роу постоянно переодевается, моет руки, одежду. Боже мой. Эта девочка – будущий модельер. У нее хорошо получается. У нее свой стиль, и это единственный знакомый мне шестилетний ребенок, который смотрит "Проект Подиум". Ты бы гордилась ею.
– Горжусь. И мне жаль, что я все это пропускаю.
Несмотря на то, что это она решила бросить ее, мне было жаль Татьяну. Если бы Пэкстон сказал мне, что я не смогу видеть кого-то из своих детей, я бы боролась до конца. Однако... мне все равно было ее жалко. Не могла представить, как это не иметь возможности видеть их.
– Спасибо, что ответила на мой звонок. Пусть я и не получила ответ, на который надеялась, мне стало легче после разговора с тобой. Не переживай о Роуэн, Татьяна. Я безумно люблю ее. Не могу представить себе жизни без нее.
– Это многое значит. Береги себя.
– Ты тоже.
– Габриэлла?
– Да?
– Не думаю, что тебе нужны какие-то бумаги, чтобы знать, кто ее отец.
– Спасибо.
Я оказалась в тупике, но не без теплого лучика в нем. У меня был другой шанс. Может все это было глупо. Может мне стоит остановиться, забыть обо всем, но я знала, что этого не случится. Я не успокоюсь, пока не узнаю правду. Спускаясь со скалы, я решила придерживаться плана. Если все пройдет как надо, Ми сможет сказать, является ли Пэкстон отцом обеих моих дочерей. Я отказывалась думать о "что, если", решила сконцентрироваться на положительных моментах и верить, что девочки были от него.
Глава седьмая
Пэкстон
Я сам не знал, приеду ли за ней, настолько зол я был. Вся эта ситуация была смехотворной. Я устал от этих игр. Все утро я держался подальше от рабочих, выкапывая пятиметровую яму. Лучший способ выпустить пар. К черту ее, к черту все это дерьмо. Было намного проще, когда она просто делала, что я велел, и не думала. Но тогда она была несчастна. Я никогда не думал о том, что Габриэлла не любит меня. Видимо, раньше меня это не заботило, в отличие от сейчас. Я хотел, чтобы она любила меня, и я хотел любить ее. Сильно, как никогда.
Пот, стекающий по спине, отвлек мое внимание от канавы, которую я так отчаянно рыл. Был уже почти полдень и, если я планировал присутствовать на приеме, нужно было идти. Я не ходил с ней к врачу, когда она вынашивала Офелию. И это не было чем-то неслыханным. Многие мужчины не срывались ради этого с работы.
– Блять, – произнес я, вставляя лопату в землю, и вылез из ямы. – Эй, рыжий, – позвал я парня, который обычно не входил в мою команду. Он же стоял без дела, засунув руки в карманы.
Рыжеволосый побежал, на ходу поправляя меня.
– Джейсон. Меня зовут Джейсон.
– Да, хорошо. Закончи канаву, до столба, потом резкий поворот налево к тому столбу, – проинструктировал я, кивая головой в нужную сторону. Мне было плевать на его имя. Меня волновало то, что я платил ему по часам не для того, чтобы он стоял без дела.
Попросив Пита присматривать за мальцом, чтобы тот не оставался без работы, я сел в машину и, как подбитый щенок, поехал домой к жене. Двадцатиминутная поездка прошла, как в тумане. Я даже не помню ее. В реальность меня вернули две пожилых дамы, осматривающие дом Тришы и Марка. Не таких новых соседей я себе представлял. Будет весело. Я очень осторожно выбирал, кому продавать участки. Молодым и полным жизни, как Татьяна. Триша, Лейла и Кэндес были женщинами, с которыми могла бы общаться. Габриэлла, с другой стороны, не очень.
Хоть в итоге мне и казалось, что она вписалась. Пусть это была только игра, но сыграна она была хорошо. Я фыркнул, увидев, как две пожилых женщины осматривают двор, и понадеялся, что они купят дом. Боже, я знал, что не умею подбирать соседей. Но снова-таки, я выбирал их для Татьяны, а не Габриэллы. Вероятно, ей эти старушки понравятся в отличие от моей первой жены.
Только я собрался с силами зайти в дом и пройти мимо жены без единого слова, как она снова испортила мои планы. Господи. Мне не победить.
– Почему ты плачешь?
– Ты пришел домой. Ты удивил меня.
– Почему ты плачешь?
– Не спрашивай. Просто прими душ и поедем уже.
Я в замешательстве покачал головой и подошел к ней, пытаясь понять, что же мне делать с этой безумной женщиной.
– Так не может продолжаться, Габриэлла. Я рассказал тебе все, потому что люблю тебя, и я хочу постареть с тобой и поседеть, но ты лжешь. Ты скрываешь от меня что-то, и это неправильно. Я ничего не утаил. Ты все знаешь, но не отвечаешь тем же.
– Я не из-за тебя плачу. Я плачу, потому что Морган хуже, чем когда-либо было мне. Дрю монстр. Хуже тебя. Намного.
Я отпрянул от нее, нахмурившись.
– Кто такие Морган и Дрю?
Габриэлла встала с дивана и отошла от меня.
– Это книга. Мне нужно было чем-то заняться, пока я ждала, появишься ли ты.
Я вновь замахал головой, пытаясь понять свою гормональную жену. Я этого не переживу. Слава Богу, она была уже на пятом месяце. Еще четыре лучше девяти. Но мысль о четырех месяцах вызвала головокружение. Ребенок родится раньше, чем мы успеем понять. Осталось мало времени на подготовку.
– Габриэлла, хватит читать эти депрессивные книги, особенно сейчас. Я зол на тебя за то, что ты действуешь за моей спиной, занимаясь чем-то, что вызывает разлад в наших отношениях, но отказываешься говорить мне. Не думай, что я начну жалеть тебя из-за какой-то выдуманной истории. Думай о том, что происходит тут, Габриэлла. О том, что происходит у тебя под носом. Нахрен Дрю и Меган. Беспокойся о своих проблемах.
– Морган.
– Что?
– Ее зовут Морган, а не Меган.
Я тяжело вздохнул и пошел наверх. Не мог больше ничего сказать. Это было новым видом злости для меня. Я не знал, как с ней справляться, но я быстро научился избегать проблемы. Уходить. Намотанные на руку волосы и порка больше не работали. Ей это нравилось. А если она была не в настроении для такого обращения, мне приходилось защищаться. Какого хрена?
Я пытался успокоиться под душем, усиленно натирая себя лавандовой пеной. Не знаю почему, но сладкий запах меня расслаблял. Немного. Мне удалось успокоиться за время душа и бритья. Злиться на нее как раньше не получалось. Габриэлла не станет опускать взгляд в пол просто потому, что я сказал. Больше не станет. Но я снова списывал это на гормоны, вспоминая, как шпионил за ней, когда она вынашивала Фи.
Тогда я установил камеры. Не мог оставить свою дочь с человеком, которого почти не знал, пока не был на 100% уверен, что о ней позаботятся. Я фыркнул, глядя на свое отражение, и провел бритвой вниз по шее. О Роуэн не просто заботились. Она была любима. Каждый раз, когда я проверял камеры с телефона, она читала ей, укачивала ее, купала, играла с ней, всегда была рядом. Габриэлла всегда была ее мамой, и меня не волновала роль Татьяны в ее жизни. ДНК не определяет мать. Это делает любовь.
Излишне говорить, что я не помню никаких всплесков эмоций у нее во время беременности. Ничего. Она делала все, что я ей говорил. И при этом не дралась.
– Потому что она была сломленной, идиот, – сказал я себе резко. Это была правда. Я заслуживал всего, что преподносила мне эта женщина и даже больше, но это не меняет того факта, что где-то мы сошли с пути. Такого не бывает в реальной жизни. Уверен, я смог бы найти парочку фильмов про амнезию, несколько книг, может даже романов, которые читала моя сентиментальная жена, но не такое.