За время проведенное с Бассом я начала замечать, что открываю в себе новую сторону. А может быть, это просто старая сторона, которая слишком долго подавлялась. Но впервые я обнаружила, что осмеливаюсь делать многое из того, что в прошлом привело бы меня в состояние аффекта.
Я даже стала принимать таблетки все реже и реже, теперь я принимаю их только в том случае, если чувствую приближающийся приступ, а не профилактически, как это было раньше.
С этим событием приходит новый тип свободы, поскольку я постепенно начинаю чувствовать себя более контролирующей свое собственное тело.
Впервые появилась надежда.
Надежда на то, что мне не придется жить в вечном страхе, надежда на то, что мое тело снова принадлежит мне.
И нет ничего более освобождающего, чем акт отдачи себя любимому мужчине.
Чем больше времени мы проводим вместе, тем больше уверенности в том, что скоро я смогу сделать последний шаг — полностью отдаться ему. Каждая близость дает мне больше уверенности.
Еще недавно я и представить себе не могла, что окажусь в таком положении. Черт возьми, я даже представить себе не могла, что позволю кому-то прикасаться к себе. Но с Бассом… Я позволяю ему гораздо больше.
Гораздо больше.
Румянец заливает мои черты, когда я думаю о его рте на моей киске, о его руке вокруг моего горла, когда он вводит и выводит свои пальцы из меня…
С моим прошлым я никогда не думала, что буду получать удовольствие от такого доминирования — позволять ему подчинять меня, а мне полностью контролировать свое тело.
Но это объясняется только одной причиной.
Доверие.
Я доверяю ему так, как не доверяла никому в своей жизни. Господи, да я доверяю ему свою жизнь.
Для человека, которого с самого рождения все подводили, я никогда не думала, что когда-нибудь добровольно отдам свою жизнь в чьи-то руки. Да, у меня были телохранители, и я даже поддерживала теплые отношения с Мануэлло, моим предыдущим телохранителем. Но они просто выполняли свою работу, а я держалась особняком, сохраняя между нами дистанцию, возможно, даже большую, чем между работодателем и работником.
Однако появление Басса в моей жизни изменило все.
Он показал мне, что я не должна всегда оставаться одна — быть одинокой. Ирония заключается в том, что при всей моей репутации «Королевы сучек», я никогда не знала настоящей уверенности в себе, пока он не заставил меня почувствовать себя уверенной.
Уверенной в том, что я могу быть собой, уверенной в том, что я могу быть уязвимой, и уверенной в том, что я могу с гордостью носить свои недостатки, как свои недостатки.
— Ты уверен, что все готово к субботе? — спрашиваю я, нуждаясь в подтверждении.
— Да. У меня есть наши удостоверения и маршрут передвижения. Мы уезжаем сразу после вечеринки, — кивает он мне, но снова игнорирует меня.
Я немного разочарована его реакцией, ведь он уже не в первый раз выглядит замкнутым. Я думаю, может быть, он жалеет о своем решении сбежать со мной? Ведь ему придется расстаться с привычной жизнью, он, скорее всего, не сможет связаться ни с друзьями, ни с родственниками, рискуя подвергнуть их опасности.
Кроме того, есть еще и такой маленький вопрос, как его чувства ко мне. Конечно, он говорил мне, что я ему небезразлична, но это не то же самое, что любовь.
Это сильно отличается от любви.
Я должна знать, ведь то, что я чувствую к нему, выходит за рамки простого небезразличен. Это глубокая потребность, которая гложет меня, угрожая свести с ума, когда его нет рядом. Я чувствую себя, как наркоманка, налегающая на свой любимый наркотик и мечтающая, чтобы его поступление никогда не прекращалось.
Это совершенно чужое чувство, но оно охватило все мое существо. Без него меня больше нет, и это отрезвляющее осознание.
— Ты… жалеешь об этом? — набираюсь смелости и спрашиваю.
Я отклоняюсь назад, а затем вперед, и качели взмывают в воздух. Мы переместились в сад, пытаясь насладиться хорошей погодой, но Басс продолжал держаться в стороне, стоя рядом со мной, но почему-то изо всех сил стараясь меня не замечать.
— Сожалею о чем? — спрашивает он, его тон резок, как обычно в эти дни.
Я останавливаюсь, упираясь ногами в землю, и смотрю на него. Подняв руку, чтобы прикрыть глаза от солнца, я вижу его серьезное выражение лица, он смотрит вперед, как будто не может заставить себя даже взглянуть на меня.
— Что убегаешь со мной, — говорю я, заметив, как он слегка сжимает челюсти. — Оставишь свою жизнь позади.
— Конечно, нет, — отвечает он. — Ведь, у меня ведь есть ты, не так ли? — Он поворачивается ко мне, выражение его лица не читаемо.