-Послушайте…
-Хочется идти против закона. А знаешь, что общество делает с такими, как ты? Лев Николаевич Толстой выступал против церкви, а церковь раньше была главной структурой общества, так вот, его за это отлучили от церкви, отсекли от общества. Ты хочешь также?
-Ну, во-первых, ему это не помешало стать великим писателем, во-вторых, даже я, прогуливая литературу, знаю, что Толстого никто не отлучал, а в-третьих, вы себя со всем обществом и с церковью не сравнивайте, пожалуйста.
Лицо Веры Александровны смело цвет на ярко красный, а Ядвига Витальевна злобно задышала возле неё, как цепной пёс у ног хозяина:
-Да как ты смеешь, сволочь малолетняя, меня оскорблять. И Толстого от церкви отлучили, а тебе надо со старшими научиться разговаривать, сволочь!!!
-Вы меня не оскорбляйте, пожалуйста.
-Слушай сюда, придурок, если ты будешь хамить тебя выгонять нафиг из школы за то, что ты материшься и куришь, поверь, если мы захотим найти доказательства этого, то мы найдём!
-Я не хамлю, перед Ольгой Васильевной я извинюсь, можно я пойду на урок?!
Вдруг Ядвига Витальевна схватила журнал и со всей силы ударила им по столу, а потом заорала:
-Да как ты смеешь оскорблять старших! Не носить форму! Эти ты показываешь своё не уважение к школе, к окружающим! Может ты и страну презираешь, запомни, с таким отношением нормальной жизни в России тебе не будет!!!
-Уеду за границу жить, значит.
Услышав эти слова, Вера Александровна побагровела от гнева, она схватила стакан с водой, после чего кинула его в конец кабинета, где он стукнулся о стену и разбился. Саше одновременно хотелось плакать и смеяться. С одной стороны ему было горько и обидно, за то что его оскорбляют ни за что, с другой было смешно от того, как себя ведут взрослые люди, которые считают себя интеллигенцией, но на самом деле они даже ни одного урока не ведут. Просто государство, которое они так любят, выбрасывает на них деньги, а они никому не нужны, как не нужно их дежурство и школьная форма, а нужны нормальные учителя. Химик, который будет восхищаться этой великой наукой и прививать свою любовь к ней детям, и физрук, который будет помогать детям укреплять их физическое здоровье, а не рушить моральное угрозами, матами и оскорблениями за то, что они не вписываются в его представления об идеальном человеке.
Тем временем Вера Александровна немного пришла в себя и обратилась к своей помощнице:
-Вот, как работать с такими людьми. Его надо на учёт в полицию поставить, хоть бы его в тюрьму посадили. Такой всю дисциплину в школе испортит. Без формы он собирается ходить.
-А зачем вам нужна эта форма?
-Не твоего ума дело!
-Я всё понимаю, но зачем?
-Как этого можно не понимать…
-Знаете, где форму любили также, как вы?
-…
-В нацисткой Германии.
Сравнение с нацистами до конца добило завучей. Ядвига Витальевна посмотрела на Веру Александровну, та резко вскочила со стула и своим адским голосом заорала на весь кабинет:
-Если ты будешь хамить, наговаривать на учителей, не дежурить и ходить без формы, то мы тебе такую характеристику напишем, что тебя за границу никогда не выпустят!!!
-Угрожаете.
-Вон отсюда!!! Если завтра ты придёшь без формы… Учти… Мы тебя предупреждали!!!
Саша вышел из кабинета и заплакал, он направился в туалет, где вытер слёзы умылся, после чего вернулся в кабинет биологии, где сел на последнюю парту и стал дожидаться конца урока.
После урока Саша первый раз за этот год сбежал из школы и пошёл домой. То унижение, через которое ему пришлось пройти, было страшнее буйства пьяного отчима, он мог ударить, мог угрожать, но его угрозы вызывали лишь смех, а эти люди… Они унизили его, унизили за здоровье, за любовь к свободе, за правду. И это было особенно мерзко. Саша понимал, что скорее всего ему придётся ходить в форме и выполнять все указания химика, потому что он один не выстоит против этой орды, ненавидящих его, людей. Но за что они его ненавидят? За то, что он не такой как все, они хотят превратить всех в единую толпу, которая будет одинаково выглядеть и одинаково мыслить. И из личностей все превратятся в этаких «людей режима», во всём согласных с властью, такой властью, как руководство мухинского лицея. Властью жестокой и глупой.
Саша не мог отделаться от этих мыслей по дороге домой, но уже возле подъезда все размышления были уничтожены, пробежавшей возле его ноги, крысой и затхлым запахом старого, не ремонтированного много лет, подъезда.
Саша вошёл внутрь, поднялся по лестнице и позвонил в дверь. За дверью послышались шаги, и на пороге показалась мать. Она приболела, поэтому несколько дней не выходила на работу. Саша прошёл внутрь, снял в коридоре портфель. В гостиной на диване валялся пьяный отчим. Как и всегда, он обрадовался возвращению Саши, понимая, что именно сейчас он сможет начать скандал. Саша хотел пройти на кухню, но остановился, услышав грозный голос отчима, который прокричал: