-Сашенька, Сашенька, ты дома?! С тобой всё в порядке?!
Саша открыл дверь и поглядел на испуганную старушку в старом халате и разбитых очках, а затем ответил:
-Всё хорошо. Назарина Израилевна, всё в порядке?
-Саша, там такое случилось…
-Что?
-…
-Ну что?
-Мне майор Валерьянов звонил!
-Что-то с мамой?,- испуганно спросил Саша.
-Нет. С ней всё хорошо. Только… Ты давно видел алкаша этого?
-Вы про отчима? Он приходил сегодня вечером, стучался, требовал, чтобы я его пустил, но я сказал ему, что ноги его в моём доме больше не будет. Что он сделал-то?
-Он… В общем… Мёртвым его нашли час назад… Подскользнулся за домом, упал, разбил голову, пролежал несколько часов и замёрз.
-Он… умер?!,- дёргающимся голосом спросил Саша.
-Да.
-Он умер.
-Да.
-Он умер! Его больше нет!,- радостно проговорил Саша и засмеялся, сам не зная от чего.
Он понимал, что радоваться чужой смерти бесчеловечно, но только что он стал свободным. Больше не придётся ночевать у Назарины Израилевны. Не придётся прятаться в подъезде, он никогда не поднимет руку на него или на маму, никогда не унизит и не оскорбит его. Саша стал свободным.
Он засмеялся ещё громче и обнял Назарину Израилевну. Она странно посмотрела на него и тихо сказала:
-Сашенька, я, конечно, понимаю, сколько он крови из тебя высосал, но нельзя же так радоваться чужой смерти. Пусть даже был он такой сволочью, но смерти-то радоваться- это как-то… Неправильно… Мать твоя-то ведь его когда-то любила… Наверное…
-Она знает?
-Нет.
-…
-…
-Вот вы говорите- бесчеловечно, а как он с нами поступал? Это- человечно?
-Нет. Но умер же человек, а о мёртвых либо хорошо, либо никак.
-Вы не понимаете. Вот вы желаете смерти чёрным риелторам, которые у вас квартиру в Ростове-на-Дону отжали? А нацистам, которые вашу семью убили? Так вот он для меня хуже любого нациста. Я с ним, как в концлагере жил!
-Я понимаю, но это неправильно.
-Выходит- не понимаете.
-Ладно. Прощай, Саша, пойду помяну. Плохой был человек, но прощения все заслуживают.
-Не все. И вообще. Пусть горит в аду.
Саша закрыл дверь и пошёл на кухню. Он заварил себе чай, включил телевизор. Он стал свободным. Жалел он только об одном: ему хотелось увидеть, как отчим лежал несколько часов в снегу и корчился в предсмертных судорогах.
После выходных Саша вышел в школу. Одноклассники встретили его радостно, что нельзя было сказать про химика. Целый день он мрачно смотрел на Сашу, но не спрашивал его о причине отсутствия на уроках и не требовал доказательств того, что отсутствия были необходимыми. После пятого урока он вплотную подошёл к Саше и тихо сказал:
-Почему вас не было на уроках?
-А почему на вы?
-Я задал вопрос.
-Я плохо себя чувствовал.
-Врёшь!
-Нет.
-А почему ты без формы?
-Я уже говорил- мне не удобно.
-Не удобно?!
-Да.
-Тебя и меня директор вызывает. Пойдём.
Саша скривил лицо, откашлялся и пошёл на первый этаж вслед за химиком. Они зашли в директорский кабинет. Директора, как и всегда, не было на месте, зато на месте находились двое завучей, которые, увидев Сашу, заметно обрадовались. Штурмбанфюрер закрыл дверь и обратился к руководству:
-Вот, Вера Александровна, вы меня спрашивали, почему так плохо мой класс написал пробный ЕГЭ по математике. Вот ответ. У Иванова, к примеру, 50, а он прогулял 4 дня, причём без справки. Так же он совсем не интересуется химией.
Вера Александровна посмотрела на мальчика и удивлённо спросила:
-Саша, почему ты прогуливаешь школу и не уделяешь времени учёбе?
-Я уделяю время учёбе. Пока я отсутствовал, я каждый день по несколько часов занимался химией, а математику хуже меня написала большая половина класса.
-Ты про других-то не говори.
-Хорошо. А про уроки, на которых мне надо присутствовать… Вот Владимир Владимирович, очень часто вместо того чтобы проводить урок рассказывает нам истории из своей жизни, а в прошлый раз обсуждал выпускной. Я и мой друг выпускной не обсуждали, а занимались химией. В результате он поставил нам четвёрки, а всем остальным 5.
-Владимир Владимирович…
-Но это не самое главное, Вера Александровна! Посмотрите на него! Он пришёл в школу без формы!