II
Я влюблен в Красоту.
Я мечтал о ней сотни веков,
Пришивался к кресту,
Возноси и сносил богов.
Я создал эти реки
И ветер швырнул в моря,
Ты, Земля,
Поклонись Человеку,
Твой бог —
Я.
Первый век — предыстория
Век осмысленья дорог,
Век вихрастых тропинок,
Отчаянья, счастья, тревог,
Век прекрасный мечей,
До конца не узнавших, ножон,
Пораженья приказов,
Виктории светлых строк.
Метеорит граненый.
Пущенный из пращи,
Скорость орла бросает
В небо,
Словно стрелу.
Ветер над потными крупами
Крутит плащи.
Выстрел! И перья!
Земля подлетает к орлу.
Кони со скоростью смерти
Идут над побитой Землей,
Там, где угаснет скорость,
Будет последний бой.
Скорость,
Вправленная в зазубренный
гнутый меч.
Гасит наотмашь все,
Что должно попечь.
Все, что в траве горячей,
Выльет предсмертный вой,
Кони зайдутся плачем
И пролетят над тобой.
Все погибает с громом,
Словно разряд грозовой,
Все —
Это ты,
прадед
Широкоплечий мой.
Небо веселое манит
Твой первобытный взгляд.
Звезды лохматые злобно
Над головой горят.
Луны глядят,
Как бешено
Вертится шар земной,
Брось,
Не молись, прадед ;
Широкоплечий мой.
…Тонет
В Бискайском заливе
Корабль.
Шлюпки разбиты.
Бискайя!
Бискайя!
Мужчины любили
пиво и крабов.
В проломы била
Вода морская.
Мужчины любили
зеленый-берег,
Любили шутку
И жен любили…
Сегодня,
Двенадцатого апреля,
Волны бискайские
Судно топили.
В радиорубке
пьяный радист
Пьет капитанский
резервный ром,
С жутким эфиром —
один на один,
Плача, стучит и стучит —
«Прием!..»
В наушниках
дробный, веселый гам.
Колются
звонкие иглы морзянки.
Слушайте…
Слушайте!
Слу-у-шайте!
Там!
Там — во всем мире,
Ударили в склянки!
Там говорят:
Человек над Землей!
Выше сил
знаменитого протяженья.
Он, наверное, добрый
и страшно злой,
Если выиграл,
Выиграл это сражение!
Крики морзянки
в эфире звенят,
Радист
Трезвонит,
Стучит, полупьяный!..
Исчезают морщины ущелий.
Глядят
В белый след
Штормовые глаза океанов.
…Что из прошлого видел я,
Кроме музейных палат,
Где под мертвыми стеклами
Мирно пылятся кинжалы,
Золотые погоны с халатами рядом лежат.
Сохи, четки янтарные, брошки
и прочая жалость.
Под ногами асфальт,
Как истоптанный вечный такыр,
От газонов несет ароматом
Горячим, как выдох.
Две монеты за вход
В позабытый неведомый мир,
А какими лишеньями
люди платили за выход!
Было все, как всегда.
Было крупно.
Летели года,
В диком грохоте времени
Гасли внезапные вскрики.
Мы спешили уйти
От веков
Навсегда, навсегда.
Дни мелькали на лицах,
Как летние знойные блики.
Новый стиль календарный
Был принят полвека тому.
На сто лет позади шел Восток
По следам машин,
Мы со скоростью света
Земную прорезали тьму
От тележных колес
До метровых зиловских шин.
От лаптей — до скафандров,
От юрт — до высотных домов,
До 500 миллиардов
От дымных сосновых лучин,
От ликбезов —
До Ленинки в три миллиона томов.
Мы за это платили дивизиями мужчин.
Голодали наркомы, ночами листая букварь,
Продолжением Маркса явилась для нас
арифметика,
Не свернули с пути,
У мартена
встал сталевар,
Поглядела на наши невзгоды
С усмешкой Америка.
Только годы прошли,
Беспокойные, яркие дни,
Дал могучий ствол
Не сожженный снегами росток,
Сколько книг сохранила Земля!
Ненаписанных книг,
Для тебя, мой Восток!
Серебристый корабль —
«Восток».
Пронесутся года
Над раскрашенной жаркой Землей,
За лохматые книги засядут спокойные
люди,
О, поверят они,
как я падал, вставал с тобой,
Первый Век
Торопливых, суровых, отчаянных буден.
Потому бездушное небо манит меня,
Каждый миг наступает пора тишине
изменять,
Все оставлю —
Траву и могильные плиты
На плоской земле.
Ах,
Как хочется взять
в полет
Боевого коня!
Скорость! Скорость! И скорость!—
Всегда сокращает путь.
Кто в пути,
Кто спешит,
Тот услышит гудение крови,
Человек на скаку
Хочет крыльями с силой взмахнуть
И лететь, распластав на лице
Соколиные брови;
И смеяться над бездной,
И верить в правдивость цветов,
В повороты крутые,
И — в ярость весеннего неба,
Мы создали себя
Обобщением боли веков,
Мы коснемся губами полей,
Где никто до нас
Не был.
Свет земли,
Словно память моя,
Полетит наравне,
Только крупное зримо
В стремительном нашем полете.
Я по старой привычке
качнул бы родной стороне
Плоскостями,
Но крыльев не видно
На звездолете…