– Ты, быстро, ко мне! – Командным голосом приказал всё тот же клирик. К нему подбежал страж рыцарской гвардии, и несмотря на свою более высокую должность, он смиренно стал выполнять приказы церковного служителя. – Убери-ка здесь и разгони эту ватагу, нечего здесь смотреть.
Глядя на всё это, Ваний не выдержал и решил сымитировать желание Дивайда стать рыцарем:
– «Хочу быть рыцарем, отправиться в далёкие странствия», а на деле поставят вот так истуканом на площади и заставят подтирать задницу всякому храмовнику.
– Но почему с рыцарями так нагло обращались? Разве служители храма стоя́т не ниже?
– Кажется, наши религиозные друзья задумали что-то неладное, иначе не стали бы дерзить рыцарям, – проводя взглядом всё отдаляющийся паланкин, Ваний закурил бриаровую трубку и решил поделиться своими домыслами. – Храмовники хотят заменить собой рыцарей, а дьяконы и пресвитеры – институтских учителей. Если так и дальше пойдёт, то скоро и к королям начнут относиться с пренебрежением. Не хотелось бы, чтобы наш столичный синедрион случайно забылся и решил покуситься на самого Бога. Тогда мы точно проблем не оберёмся.
– Как? Ты тоже думаешь, что Создателя хотят свергнуть?
– Ах, недалёкий ты мой Дивайд! – Прохохотав, заявил повеселевший от табака Ваний. – Что же это, неужели опустошённая часть тебя окончательно взяла верх и теперь ты не способен связать пару простых фактов?
Дивайд думал, что сказал нечто запретное; даже голос понизил, чтобы его не слышали посторонние, однако это совершенно не требовалось. Ваний говорил об этих же самых якобы запрещённых вещах в открытую и очень громко. Казалось, он специально старался привлечь к себе внимание. Закончив линчевать Бога, он посоветовал хорошенько осмотреться. Дивайд боялся, что окружающие будут смотреть на них тем же взглядом, который ему приходилось видеть большую часть своей жизни: когда на него смотрели не как на человека, а как на монстра. Однако он увидел не то, чего опасался. На площади не появились сонмы революционеров, восхвалявших дерзость слов Вания; также не было и ропщущих полицеймейстеров. Перед ними прогуливались всё те же, почти никак не изменившиеся ни в лицах, ни в поведении, прохожие. В тот миг Дивайд словно прозрел. Лица отражали не ненависть к сказанному Ванием, даже не безразличие, а чуть ли не полное согласие. Это открытие помогло понять и другое. Исследования Валенса, сомнения Вания в Боге и согласие с ним народа говорили об одном: в Столице что-то готовится, и час, когда это начнётся, уже не за горами.
Перед тем как расстаться, Ваний поведал Дивайду о своём последнем посещении храма, где пребывал Бог:
– И вот, выходит этот совершенный образ! Короли, все преклонённые, застыли в первом ряду. Во втором, с горящими благовоньями и в своей покорной литургии, молились жрецы. А в третьем, со своими верными подопечными, расположился я. По отношению к первым двум наш коленопреклонённый ряд представлялся регуляторами социальной жизни. Оббежав нас своим взглядом, Отец стал каждому выдавать то или иное поручение. И пока длились все разъяснения, я не мог отвести глаз от бьющегося за его светящейся ризой сердца. Видел ли ещё кто-то замеченное мною, мне тогда духу не хватило спросить. В нашем – уже не столь кажущимся мне великим – Создателе я увидел тёмную воронку. Она напоминала что-то вроде метки. Я не сомневаюсь, что это был знак опустошения – точно такой же, какой появляется у пустых. Вот что было внутри нашего Отца. Его артерии и вены просвечивали чёрной желчью. Вокруг адамантово сиявших зрачков, словно корневище, разбредалась система тёмных капилляров. Чёрт бы побрал тогда моё зрение, ибо даже чувством близости с ним, я уже ощущал то же, что и рядом с пустыми. И если правду говорят, будто мы – сыновья и дочери его и во всём следуем за природой нашего Творца, то не значит ли это, что все наши проблемы только оттого, что заболел наш божественный папенька? Если он и есть источник проклятия, то революция, Дивайд, не просто возможна, но необходима.
"Ничего не страшись!"
Вот и пробил долгожданный час: инициация, через которую проходит каждый, кто закончил весь курс обучения и успешно сдал все экзамены. Конечно, успешно пройти через все испытания у Дивайда не было и шанса. Хоть он и талантлив в ремесле стрелка, ему всё же не доставало теоретических знаний. Но экзаменаторы решили пойти навстречу и дали добро на вступление в мир рыцарства, с его никогда незабываемым кредо: «Nil timendum est»[1].