[1] Многогранник, состоящий из четырёх граней.
История одного из королей
По небу неторопливо текли облачные странники, а полная луна отливала лазуритовым сиянием. Свет ниспадал на один из дворцовых парапетов, у малахитовой балюстрады которого возвышалась обнажённая фигура. Чёрные локоны ниспадали до самых плеч и неторопливо покачивались в такт ветренным порывам, голубые глаза зорко всматривались в горизонт, а строгая очерченность лица придавала всему внешнему виду образ вкрадчиво мыслящего стратега. Это был не просто юноша, а последний из королей – Валенс. Из-за его спины послышался женский голосок, который призывал его совершить очередной скачок в мир эйфорической услады.
* * *
– Повелитель, – зазвучал протяжный женский голосок, – не до́лжно вам издеваться над страждущей услады жертвой; если уж решились, извольте довершить начатые пытки, – всё тем же мурлыкающим тоном закончила лежащая в покоях красавица.
Валенс развернулся и в очередной раз стал любоваться на призывавшую его на свой одр искусительницу. Грудь девушки вздымалась в такт с дыханием Валенса, а в её чреслах и кистях всё ещё била судорожная дрожь. Королю казалось, что Канис – таково было имя его совратительницы – это не кто-то посторонний, а он сам – давным-давно потерянная частичка, без которой жизнь ему представлялась какой-то пустой. А теперь…
– Вале-е-енс, – протянул голос из спальни.
В страстях она никогда не знала меры, однако это в ней и нравилось Валенсу. Ни одной из предыдущих партнёрш ещё не удавалось удовлетворять его так, как это делает Канис. Он чувствовал... Нет, проникал в её мысли, а она – в его. Можно сказать, что их соитие происходило не только физически, но и духовно.
Затем король перепорхнул через балконные перила и вернулся в ложе к своей искусительнице. Глаза её блистали глубоким серым отпечатком, губы по краям свивались в ехидно приподнятую улыбку, а густые пряди серебристого отблеска уже раскинулись на подушке и то поднимались, то вновь опадали под забившую свой гомон рапсодию совокупления.
Когда наступало утро, Валенс не переставал дивиться красоте Канис. Кожа её становилась глаже, а личико – ещё милее. Ему льстила её внешность, как будто каждый её жест, даже крохотное движение были отлиты в форму, которая виделась королю абсолютно идеальной, словно бы выкроенной только для него одного. Однако каким бы приятным не казалось то утро, королевские обязанности снова начинали напоминать о себе. Валенсу нужно было собираться и отправляться в Альбедо – границу, на которой располагаются самые близкие к Столице селения.
– Значит, покидать свою даму при первых лучах солнца, это прерогатива всех королей или только тебя одного? – Проворковала дремавшая в своём лоне краса. – Может быть, задержишься ещё ненадолго, ведь не убудет же у твоих царских собратьев, если ты побудешь со мной ещё немного? – Всё зазывала к себе сексуальная сирена, но потянув Валенса за кисть, приглашая разделить с ней полноту услады, вместо нежного ответа она получила пощёчину.
После удара на лице короля даже ничего не дрогнуло, и с чувством какого-то непонятного раздражения он отправился в умывальню.
Смочив покрасневшее от гнева лицо и встав перед зеркалом, Валенс стал всматриваться в своё отражение. Он хотел увидеть на лице былую хладность, сдержанность, но, к сожалению, оно так и продолжало пылать разбушевавшимися чувствами.
Валенсу никогда не была присуща импульсивность. Короли – это те, кто умели отлично контролировать свои эмоции; им также не подобает подчиняться страстям и похотливым желаниям. Однако именно этим порокам и поддался Валенс, и для него осталось загадкой, почему он так себя ведёт. Сколько бы он не размышлял о своём состоянии, его старания так ни к чему не приводили. У него была на этот счёт одна мысль, но самолично подтвердить её он не решался. Она казалась ему слишком ужасной, отчего, может, и надуманной разыгравшимся воображением, поэтому Валенс решил пока повременить. Он отложил свои домыслы до встречи с другими королями, ибо предполагал, что происходящее с ним в какой-то иной форме постигло и других божественных избранников.