Дивайд сразу же почувствовал неладное, так как Валенс редко отдавался таким нежностям без какой-то значимой на то причины. Так и оказалось. Расцепив объятия, на Дивайде уже красовались перекинутые через плечи патронташи, а у бёдер тяжело покачивались две осоковые рукоятки.
– Нет, ты что! Я… Я не могу это взять. Это ведь фамильная реликвия, это…
– Это залог, что ты обязательно вернёшься. Коли чтишь ценность этих револьверов, то не смей умирать.
На этом Валенс дал разворот в пол оборота и тут же ретировался, дабы скрыть ото всех выступившие на глазах слёзы. Ваний же помнил тот взволнованный взгляд короля, который пал на него после вымещенного приговора. В том угадывался весьма очевидный посыл – это не позволить Дивайду встретить свою погибель.
На следующий день, с первыми лучами солнца, мастер и его ученик, то бишь Ваний и Дивайд, были готовы отправляться. На вокзале их уже ожидали Номос и Логос. В отличие от родных Дивайда их отец всё же пришёл проститься с сыновьями. Когда подоспел последний член группы – Пайдей, – этот квинтет самоубийц отправился туда, откуда им не было суждено вернуться, по крайней мере, такими, какие они есть сейчас.
[1] Проявление слепой агрессии.
Добро пожаловать в Нигредо
Поскольку поезд совершал рейс только раз в сутки и вечером возвращался в Столицу, то экипаж наших героев должен был достичь Нигредо только к закату, так как самые удалённые земли являлись последней остановкой. Дивайду до этого не выпадал шанс рассмотреть своих напарников по оружию, за исключением Вания, поэтому сейчас он с интересом изучал новых товарищей. Внешность следопыта Пайдея так и осталась для него загадкой, так как тот был укутан шарфом, а голову покрывала шляпа с широкими полями. Только глаза оставались на виду – узко поставленные, насыщенно карего оттенка. В отличие от следопыта братья-полукровки позволяли описать себя. Они были близнецами, отчего внешне почти не отличались, но кое-что всё же позволяло определить, кто есть кто. Номоса природа наградила большими глазами, прямым носом и таким же подбородком; брови были негустые, волосы – короткие, тёмного, с небольшой ноткой синевы, цвета и всегда взъерошенные, а лицо – гладкое, без единой морщинки, отчего вырисовывался портрет довольно приветливого юноши. Логос же казался более закрытым. Нос у него был не совсем прямой, а слегка орлиный, глаза – чуть поуже, а волосы – длиннее и зачёсанны назад.
Дивайд и Номос предложили, чтобы все получше узнали друг друга, однако отозвался только Логос. Ваний закурил свою трубку и уткнулся в его любимый роман о похождениях одного странника, старавшегося достичь какой-то башни. Пайдей так и вовсе надвинул на лоб широкополую шляпу и притворился спящим, поэтому разговор занялся лишь между полукровками.
Дивайд хотел получше узнать своих товарищей, однако, имея горький опыт общения со сверстниками, он спросил то, что его давно интересовало: как люди относились к сыновьям второго короля, на что ответ ему дал Номос:
– Думаю, наша история мало чем отличается от твоей, Дивайд. Отец нас всегда оберегал. Можно даже сказать, что держал в инкубации. Он хотел вырастить нас полноценными, чтобы ничьё мнение нам не навредило. Сначала мы думали, что это излишне. Не могли же люди бояться нас только оттого, что мы такие, какие есть. Однако…
Тут речь брата подхватил Логос:
– …однако ещё как могли, и меня это всегда веселило.
– Веселило? – С недоумением переспросил Дивайд.
– Конечно. В нас боялись того, чего никто не понимал и до сих пор не понимает, – на Дивайда нашло чувство дежавю, так как он вспомнил, что те же самые слова Логос говорил четыре года назад после турнира. – Страх страхом, но от чего именно – неизвестно. Вот ты, Дивайд, разве не задумывался, что же в тебе есть от пустого? Если скажешь, что это связано с тем, что ты слаб в знаниях, то я только посмеюсь. Таких, как ты, много, а придумали эту легенду лишь потому, что никто не знает, чем же выражена твоя бесчеловечность. А этот механизм компенсации, что если слаб в одном, то обязательно преуспеешь в другом, – Логос горько усмехнулся, – это ещё один бредовый вымысел, придуманный лишь для того, чтобы как-то объяснить нашу природу. Столько времени прошло, но никто так до сих пор и не знает, что же происходит с человеком, когда он опустошается.
– А ты будто знаешь?