– Я – нет, но вот брат знает.
– Ну, не совсем знаю, – неуверенно сказал Номос, – но догадываюсь. Как-то раз отец решил сводить нас в горы. И так вышло, что я заблудился. После безрезультатных поисков отыскать брата и отца, я, совсем отчаявшись, упал посреди чащи и горько заплакал. Но случилось следующее. Я услышал около одного дерева тоненький писк, а издавал его выпавший из гнезда птенец. Родители птенчика улетели, и наверху были лишь такие же, как и он, неоперившиеся малютки. Они тоже пищали и хотели вернуть потерянного родственника, и эта картина меня словно заворожила. Внутри стало разливаться какое-то приятное тепло. Сперва я подумал, что просто растрогался от увиденного, однако в следующую же секунду понял, что это не так. Вернее сказать, не понял, а почувствовал, так как думать уже попросту не мог. В один миг передо мной всё исчезло: и птенцы, и дерево, и даже лес. Я словно потерял сознание, а когда пришёл в себя, то увидел перед собой уже отца и брата. Меня тогда так и захлестнула радость, однако сами они смотрели на меня с опасением, чуть-ли не со страхом в глазах, – на этих словах Логос кивнул, как бы подтверждая сказанное его братом. – Когда я посмотрел под дерево, где лежал птенчик, то увидел там разорванное на кусочки маленькое тельце. Мои руки были в крови, а самое ужасное то… – Тут Номос перевёл дух и сглотнул подступивший в его горле комок. – То, что кровь была и у моего рта. Проклятие, я пытался съесть бедного птенца! – Пайдей, который до сих изображал спящего, приподнял голову и исподлобья бросил хмурый взгляд на говорящего. Ваний тоже не остался безучастным. Он закрыл книжечку и уставился в какую-то точку пространства, тем самым давая понять, что внимательно слушал рассказ Номоса. Дивайда эта история поразила, но для него оставалось непонятным, как этот случай связан с проклятием, на что Логос снова кивнул, как бы говоря: «Сейчас поймёшь». – Дело в том, что потом я вспомнил то ощущение тепла при виде выпавшего птенца. Оно похоже на то, когда плотно пообедаешь. Кровь приливает к желудку, и тело начинает согреваться. Знаю, довольно странный пример, но иначе объяснить не могу.
– Я тебе верю, Номос, – всё же собирался уточнить Дивайд, – но твой случай ещё не говорит о том, что это как-то связано с проклятием. Может, это просто твоя… личная проблема?
– Мы с отцом рассудили бы точно также, если бы не одно «но», – подключился Логос. – Глаза моего брата блестели, словно слиток серебра.
– Также, как и у пустых, – добавил Ваний, даже не повернувшись и всё продолжая смотреть куда-то перед собой.
– Именно, – подтвердил Логос. – Поэтому в моём брате нет склонности к сыроедению. Тогда он старался заполнить пустую часть своей души.
– И чего же ему не хватало? – Всё не успокаивался Дивайд.
– Матери, – сказал Номос. – Я поддался проклятию потому, что увидел родство, которого мне не доставало. Поняв, что подобного у меня никогда не будет, я и подчинился внутреннему пустому.
– Теперь понимаешь, Дивайд, почему нас боятся и не хотят с нами общаться? – Подытоживал Логос. – Каким-то образом, но люди подсознательно чувствуют, что, заведи они с нами дружбу, а потом бросив нас, мы не станем искать новых отношений. Как раз наоборот. Мы постараемся вернуть утраченную связь, и делать это будем не как люди, а как опустошённые.
В разговоре повисла пауза. Дивайд, Пайдей и Ваний обдумывали сказанное братьями, и двое последних бросили на сына Дивайнов вопросительный взгляд.
– Нет, со мной ничего подобного никогда не происходило, – оправдывался Дивайд.
– Не стоит переживать на этот счёт, – успокаивал всех Логос. – Как мы с братом предположили, проклятие усиливается лишь оттого, если понести или осознать какую-то утрату. Пока этого нет, то пустой внутри так и не проснётся.
– Прекрасная новость, – удручающе, с тяжёлым вздохом сказал Ваний. – Лучшего времени, чтобы сообщить нам это, и не придумаешь. Как раз на задании, где каждого нужно оберегать как зеницу ока.
– Не бойтесь, господин Ваний, – когда Номос так необычно обратился к своему наставнику, тот от удивления даже бровь поднял, но ничего не сказал. – Возможно, это лишь особенность моего проклятия. У других всё может быть иначе.
– Нам от этого нелегче, – впервые подал голос Пайдей. – Сам факт, что вы можете обратиться в пустых, уже заставляет не спускать с вас глаз.