Пайдей тем временем уже вернулся на дорогу к Ванию. Они были готовы выдвигаться дальше. Номос поторапливал отстающих товарищей, однако из тех будто высосали всю бодрость. Дивайд и Логос шли медленно с опущенными головами, и только их хотели снова окликнуть, как оба одновременно посмотрели на зовущего. Им был Ваний, и от увиденного старого рыцаря пробрала дрожь. Ему показалось, что на него смотрели, как на кость для собаки, ибо от полукровок исходило нечто такое, что внушало животный страх. Оставшийся путь до их цели все члены группы пребывали в молчании. Они могли оправдываться тем, что и говорить-то не о чем, но в душе знали: им страшно, и страх этот только возрастал, когда кто-то приближался к Дивайду или Логосу.
* * *
Местность покрывали снопы полынных сборов, на полях располагались курты с засеянными на них – известными лишь огородникам Нигредо – плодами, трава же казалась совсем пожухлой, как перед наступлением морозной зимы. Для этого региона такое состояние флоры было вполне естественным. Как в Столице всё всегда зелёное и благоухающее, так и в Нигредо вожжи правления отданы серо-бурым и тусклым тонам.
Идя по размытой от частых дождей дороге, путники подбирались к таверне, укрывшейся под кроной чёрноствольной ивы, которая, как и всё в округе, простаивало в каком-то траурном омрачении. Казалось, что здесь даже капли слабого дождика были куда тяжелее, нежели сильный ливень в Столице. Однако все эти неприятные особенности имели и положительную сторону: у иноземцев до ужаса обострялось восприятие. Связано это было с тем, что природные явления Нигредо представлялись чем-то диковинным, а подобное не могло не усилить внимание гостей из Столицы.
Первым, у кого обострились чувства, стал следопыт Пайдей. Он заметил, что дорога неспроста так изрезана десятком рытвин; куда не всмотрись, оставленные в почве колеи имели одну и ту же толщину. Эти факты указывали не только на то, что к корчме частят гости, но и на то, что повозка оказывалась всегда одной и той же, ибо следы практически ничем друг от друга не отличались. Кого угодно можно было бы упрекнуть в столь посредственной оценке, но только не рыцаря-следопыта. Его чутью доверяли, и спорить с Пайдеем никто не решался.
Примечание, сделанное следопытом, не уживалось с мыслью, что привозились еда и питьё, ведь вокруг тускло освещённого трактирчика то и дело простирались жнивья, окученные штабеля картошки и прополотые от сорняков грядки с чем-то вроде редиски. Словом, что-то, да уже не укладывалось в мирную картину неприметной гостиницы.
Зайдя в неказистое строение, странников встретил плотный запах табачного дыма, забродившего пива и свежего сала. Общество в этом заведении было не шибко приветливым: тёмные, исхудавшие, большинство – длинноволосые и неотёсанные, на многих лицах – шрамы и ожоги, у кого-то – опознающие метки, которые делали заключённым в тюрьмах; лицевые черты – заострённые, выражавшие не то извечную скорбь, не то апатию. Если кто-то встретил бы таких проходимцев, то он навряд ли бы завёл с ними милую беседу. Скорее уж урвал бы за тридевять земель, лишь бы их больше никогда не видеть. Но как раз противоположного и хотели добиться рыцари. Ваний жестом указал троим подопечным, мол, действуем как обычно. Немного науськанные перед выходом в Нигредо полукровки тоже стали различать едва заметные знаки своего наставника, поэтому действовали в точности, как и их старшие товарищи. Усевшись в самом центре задымлённого зала, из-за барной стойки к ним направилась хозяйка. Выглядела она не лучше всех остальных посетителей: такая же исхудалая, с легко прощупываемыми по всему телу костями, волосы на её голове уже начали выпадать, что говорило о нехватке в организме витаминов. Авитаминоз – это привычное для жителей Нигредо, равно как и болезненный внешний вид.
– Извините, но на сегодня у нас запланирована ревизия, так что прошу вас подыскать себе какой-то другой кров, – не без скрежета в голосе заявила барменша.
Закурив бриаровую трубку и тщательно осмотревшись, Ваний ответил:
– Не сказать, моя милая, что у вас проблемы с продовольствием, – продуктов и выпивки и впрямь было в достатке. – Да и других ты почему-то не уведомляешь, чтобы они тоже пошли прочь.
В трактире наступил момент, который Ваний обожал больше всего – это время затишья перед бурей. За столиком в уголке какой-то седой старичок всё не прекращал ёрзать на своём стуле, точно пёс, что вот-вот сорвётся с цепи; двое джентльменов у окна погрузили руки в неизвестно, что скрывающие дождевики, а один забулдыга, явно только притворявшийся пьяным, как-то неестественно напрягся, словно приготовился к совершению какого-то пируэта. Но никто не начинал действовать. Все ожидали какого-то знака, какого-то сигнала. По своему опыту Ваний знал, что в такие моменты что-то, да всегда происходит. Нужно было лишь выжидать и не торопить события.