Дивайд слегка прикрыл веки и начал концентрироваться. Он не учился этому приёму, а обнаружил его по чистой случайности на одной из тренировок. Когда он погружался в себя, то происходящее вокруг него замедлялось и он мог спокойно отслеживать движения противника. Но сейчас он почувствовал, что этого будет недостаточно. Почему так следовало сделать – ему было неважно, так как время для аналитики оказывалось не самое подходящее. Настроившись, Дивайд полностью закрыл глаза. Он был слеп, но только физически. Внутренне же рыцарь видел всё отчётливо. Перед ним были не сами пустые, а их ауры. Раньше Дивайд, ради интереса, пробовал таким образом рассматривать людей. Какой бы не был человек, но его аура всегда наполнялась каким-то красочным цветом. С пустыми же всё было наоборот – никаких красок, а одна лишь серость.
Погружение в себя заняло не более двух секунд, и за это время первый пустой уже успел рвануться за какое-то прикрытие. Он надеялся, что зоркость стрелка не успеет застать его врасплох, но Дивайд уже не видел интерьер. С закрытыми веками он наблюдал то, как двигаются не физические оболочки противников, а их ауры. Две пули правой осоки сразу же проломили опрокинутый стол и насквозь пробили грудь одного из опустошённых. Левая кисть подёрнулась, но рука так и не поднялась. Дивайд доверял своему телу и расценил это как знак, что с левой стороны стоит ожидать удара, но отбивать который пока не время. Далее он почувствовал, как спина покрылась мурашками, а ножные икры стало неестественно покалывать. Пара пустых уже оббежала Дивайда по периметру заведения и собиралась напасть на него сзади, но рыцарь быстро обернулся и встретил их двумя точными выстрелами в головы. Тут пожаловал ещё один – как раз тот, которого Дивайд почувствовал слева. Пустой влетел внутрь через окно и, собравшись пойти на рыцаря тараном, схватил один из столов, став прикрываться им, как щитом. Дивайд даже не повернулся в его сторону. Он, не глядя, выставил руку с револьвером в направлении следующей жертвы и выпустил в неё два последовательно идущих друг за другом патрона. Гильзы глухо оттрезвонили по деревянным половицам, а испущенный из правой осоки свинец попал туда, куда полагалось. Первая пуля встретила столовый гарнитур, но не пробила его, однако вторая довершила дело, начатое её свинцовым предшественником, и выплеснула из груди трактирного «щитоносца» фонтан алых красок.
Опустошённых оставалось не так уж много, и Дивайд всё в той же интуитивной манере продолжал вести свою расправу. Когда в задымлённой от пороха корчме остался только один пустой, Дивайд посчитал, сколько ещё патронов было в барабанах. Даже не столь умственным усилием, как ощущением веса револьверов он определил, что заряженной осталась лишь левая осока, и то – только одним патроном. Хоть и обладая филигранным навыком стрельбы, Дивайду всё с трудом давалась перезарядка. Она выходила довольно медленной, и ею как раз мог воспользоваться последний опустошённый. Но тот решил поступить иначе. Вместо того, чтобы напасть, он схватил с пола кого-то живого и приставил к его горлу подобранное лезвие. Живым прикрытием стал всё ещё не пришедший в себя Номос. Пустой верил, что рыцарь сложит оружие и позволит ему уйти прочь, ибо даже проклятые обладали инстинктом самосохранения.
Их разделяла пара метров. Дивайд не двигался, а пустой медленно отходил к выходу, и тут произошло то, чего последний ожидал меньше всего. Он полагал, что взял в заложники друга рыцаря и что тот не причинит вред ни его товарищу, ни ему самому. Дивайд подумал бы точно также, если бы на секунду приоткрыл глаза. Номос был полукровкой, и его аура только слегка отличалась от ореола, которым светились настоящие пустые. Для Дивайда всё казалось так, будто последний проклятый решил защитить себя одним из своих собратов, как прикрытием, ведь когда те умирали, их ауры угасали не сразу, а какое-то время ещё продолжали отсвечивать серым сиянием. Поэтому Дивайд и не подумал, что тот, кем прикрывался пустой, оказывался его товарищем. Ему казалось, что подобранное тело – это очередной щит, который, само собой, был бесполезен, ведь королевские револьверы имели куда бо́льшую убойную силу и с лёгкостью пробивали многие поверхности, в том числе и человеческие тела.
Последняя пуля вошла в проклятого, но не пробила, ибо мощь выстрела ослабил схваченный Номос, и именно в этот момент его глаза открылись. Он не успел понять, почему он вдруг снова очутился в таверне. Он не знал, почему его кто-то держит, но одно он точно осознавал, вернее, успел осознать. Его убил тот, кого он считал товарищем и своим другом. По его левой щеке спустилась слеза, но не от боли, не от предательства, а оттого, что Дивайд даже не посмотрел на него. Он так и продолжал стоять с невозмутимым лицом и с закрытыми глазами. Ещё мгновение, и веки Номоса опустились, на этот раз уже навсегда. Ему уже не было суждено очнуться, равно как и увидеть лучи яркого солнца, повидать старых друзей и встретиться с родным братом.