Рейн посмотрел на него задумчивым, уже лишённым радости, взглядом. Казалось, он смотрел в самую душу и старался увидеть там то, что мешало Дивайду принять всё сказанное если уж и не за чистую монету, то хотя бы за то, к чему стоит прислушаться. Вернувшись на своё прежнее место, Рейн, на коленях, почти что вплотную лицом к лицу с Дивайдом, произнёс:
– Вот оно что… Так ты отрицаешь то, кто ты есть.
Только Дивайд услышал это, он тут же сконфуженно искривил все черты своего лица, словно проглотил кислую дольку лимона.
– Так я и думал! – Удовлетворённо прикрикнул Рейн. – Но почему, ради всего?
– А ты разве сам не догадываешься? – Устало спросил Дивайд. – Ты же был там и сам всё видел. Прошлой ночью я был далеко не подчиняющим, а скорее подчинённым.
– Господи, и сколько же таких казусов у тебя случилось за всю твою жизнь? – Всё не унимался Рейн.
Мысленно отправившись в своё прошлое, Дивайд стал перебирать в памяти моменты, когда пустой внутри него брал верх. А вспоминать, по правде говоря, едва ли требовалось, так как случаев потери над собой контроля насчитывался всего один – тот самый, произошедший прошлой ночью.
– Вот видишь! – Радостно возвещал Рейн. – Не так всё плохо. Хотя интересно, что же такое с тобой произошло, что ты утратил контроль? Хотя подожди… глаза…
Дивайд, явно чуть заинтересовавшись, посмотрел на Рейна, будто бы тот мог объяснить то, что сам он не мог. Он стал слушать с предельной внимательностью.
– Те портреты. Когда ты их рассматривал, я заметил, как у тебя заискрились глаза. Заискрились тем же сероватым сиянием, как и у пустых. Ты…
Но Дивайд уже не слушал. Он снова погрузился в прошлое и увидел себя как бы со стороны: вот перед ним эскизы каких-то художников, но изображение на всех одно, вернее, его полное отсутствие. Дивайд помнил, как Рейн «расхваливал» те картины. Помнил, как тот умудрялся усматривать в них то, что сам он был не в состоянии увидеть. Перед ним были просто пустые рамы. Чёрные, затягивающие во тьму и ничем не заполненные, картинные окаймления – не более. И вспомнив мгновение, когда он посмотрел на них, на него нашло то же чувство, что и там. В памяти всплыло слово, которое ему хотелось тогда сказать, но так и не сумел. Теперь он всё же решился его произнести:
– Пустота.
Рейн, который всё это время неустанно говорил, замолк. Эбенхарт слегка отодвинулся и потянулся к ножнам, в которых теперь уже не было никакого оружия, ведь рыцари отобрали его, а ему сейчас очень хотелось, чтобы оно оказалось рядом, ибо глаза Дивайда, даже сквозь свесившиеся на лоб волосы, засветились слабеньким сиянием. В полумраке оно походило чуть-ли не на отсвет от керосиновой лампы. Рейн же повёл себя иначе. Он нагнулся к Дивайду, зачесал его волосы вверх и пристально посмотрел в опустошённые серой мглой глазницы. Он не испугался, а только изрёк:
– Красотища!
– Извращенец! – Панически воскликнул Эбенхарт, успевший отодвинуться от них уже на полтора метра. – Нашёл время восхищаться! Он ведь…
– Вспомнил! – На весь вагон прокричал Рейн. – Он вспомнил. Или я не прав?
Дивайд смотрел и не мог отвести взгляд в сторону – ни вправо, ни влево. Он смотрел даже не на Рейна, хотя его лицо – это единственное, что только и можно было видеть, а сквозь него. Перед ним раскрылся чернеющий в своей глубине тоннель, затягивавший в себя пространство – и вагон, и Рейна с Эбенхартом, и самого смотрящего. Дивайд ощутил то же, что и тогда в трактире. Пустой снова просыпался и намеревался завладеть им. Чем для него это обернётся – он не представлял и боялся этого, поэтому постарался убежать, сделать всё возможное, лишь бы эта тёмная воронка не поглотила его. Он зажмурился и так напрягся, словно поднимал что-то тяжеловесное. Рейн же обхватил голову Дивайда руками и чётко проговаривал:
– Не смей!
Дивайд подумал: «Да я и так стараюсь изо всех сил!», но после следующей фразы, даже в столь тяжёлом состоянии, он удивился.
– Не смей убегать, слышишь! Иди к ней. Если убежишь, то она точно поглотит тебя и ты потеряешь контроль. Играй с ней, Дивайд! Используй правила игры так, как ты сам этого хочешь. Ты полукровка, чёрт тебя возьми, так, хоть раз в жизни, воспользуйся своим даром! Покажи, кто ты есть!