Вот в метре сидит сутулая фигура, в поверх накинутом чёрном плаще. Поясные заклёпки для ремней отсвечивали десятками мелких трещинок, а порванные подолы походной накидки разветвлялись множеством нитей. Было видно, что балахон Рейна повидал уже не мало трудностей, но несмотря на это, в своей пользе он нисколько не поубавил. Обут же рассматриваемый был в изношенные сапоги, напоминавшие берцы, с шнуровкой всё того же потёртого качества. Обтрёпанным было и само лицо Рейна. Спускающиеся до самого носа, без каких-либо подвязок или заколок тёмно-русые локоны на висках и у самых корней уже лоснились сединой. Это поражало, так как по возрасту Рейн был ровесник брату Дивайда, то есть отжитое им измерялось чуть больше тридцатью годами. Преждевременное старение связывалось с тем, что увлечённое пристрастие к философским исследованиям убивало его организм в два, а то и в три раза быстрее. И Рейн гордился своей неурочной старческостью, ибо так считал себя кем-то более индивидуальным, чем те же академисты, которых он терпеть не мог. Старость также не обошла и черты его лица: скулы, щёки и все лицевые мышцы были подтянуты и как бы слегка иссушены, тем самым создавая портрет мужчины весьма преклонных лет. Глаза сочились золотисто насыщенным оттенком, а нос с небольшой горбинкой придавал лику вид повидавшего невзгоды мученика. Таков был этот эксцентричный, но в то же время весёлый молодой старик.
Переведя взгляд вправо, Дивайду открывался чуть-ли не антипод Рейна. Одежда Эбенхарта хоть и не проигрывала чёрному плащу в своей потёртости, но внешность тела была под стать возрасту археолога. Выглядел он, как и подобает двадцатипятилетнему юноше. Среди шатеновых кудрей не просматривалось ни одной седой пряди, а на лице – ни единой морщинки. Очки в круглой оправе, орлиный нос, иссиня-серая радужка, потрескавшиеся от ветра ярко красные губы, неприметные скулы и выпячивающийся подбородок с ямкой выдавали Эбенхарта за полнящегося энергией путешественника, что идеально сочеталось с его нынешним обликом. Обрезанные в пальцах перчатки и пыльник, покрытый тонким слоем песка, говорили не о единичной вылазке в какие-та дальние края, вроде той, что приключилась уходящей ночью. Вид археолога свидетельствовал о частых походах и поисках истины, происходивших далеко не в университетских стенах. Всё его амплуа описывало не усидчивого за книжным столиком учёного, а скорее уж естествоиспытателя, привыкшего к проведению своей учёной деятельности где-то поодаль от Столицы.
Эта троица смотрела друг на друга уже не как незнакомцы. Между ними возникла связь, которая, казалось, была старше их самих и древнее самого мира. Они не могли этого объяснить, но чувствовали, что случившееся здесь, в грузовом вагоне, является не обычным стечением обстоятельств, а символом чего-то большего. Они не хотели заглядывать наперёд и предполагать свой следующий шаг, ведь их занимало совсем иное – то, что они были готовы идти дальше вместе, а не по одиночке.
Снова переглянувшись, никто ничего не сказал. Они просто улыбались, и каждый по-своему: Рейн – с удивлением, так как не мог поверить, что такой, как он, сможет сблизиться с кем-то; Эбенхарт – с радостью, так как был доволен, что смог завязать отношения с кем-то не из учёных кругов, ибо своих университетских коллег он на дух не переносил; Дивайд – с облегчением, которое приносит сбывшаяся мечта. Ему никогда не удавалось общаться с кем-то достаточно долго. Его всегда сторонились и остерегались, но теперь он знал, что эти двое непросто не боятся его, но готовы стать ему друзьями. Вернее, не готовы, а уже ими стали. Смотря друг на друга, они понимали, что их судьбы переплелись, и теперь им предстоит идти вместе, рука об руку, туда, куда их приведут пути собственных жизней.
Все снова разошлись по своим укромным уголкам, и веки каждого затянула портьера из сновидений. Но только одному в этом вагоне уже не спалось. Тот карлик-трактирщик, о котором совершенно позабыли, более не мог в ту ночь смежить свои веки, ибо, раз проснувшись и услышав всё сказанное о предназначении Дивайда, то смогло хорошенько отпечататься в его памяти. И какой бы посредственностью не казался этот хилый человечек, хитрости ему было не занимать, и задуманное им он сможет реализовать уже через трое суток.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов