На следующий день глава семейства Панкрайтов вместе с Валенсом должны были отправляться. Королю выделили комнату на втором этаже особняка, и вечером его ожидала совместная трапеза со всем семейством.
* * *
– Ба, вот так новости! – Охотно смачивая горло портвейном, говорил Луиджи. – Значит королевская родословная продолжится! А вот уж не знаю почему, но даже у вас, королей, в последнее время, как и у большинства, начались проблемы с деторождением. Надеемся, что всё будет хорошо.
Баронесса сидела по правую руку от мужа рядом с парой дочерних ангелов – все в белом и со свисающими по спине шиньонами. По левую руку от лорда одиноко восседал маленький крепыш, выдававший себя за такого же взрослого, как и его родители. Между тем Луиджи Панкрайт продолжал:
– Но несмотря на слухи, я всё же рад, несказанно рад! И как же окрестили вашего брата?
– Успокойтесь барон, до этого ещё не дошло. Не буду таить: обретение с кем-то братского родства действительно чего-то сто́ит. До поры я замечал свою потерянность, некую половинчатость, которую пытался восстановить… кхм, разными способами, – тут Валенс вспомнил о присутствии детей и решил умолчать о своих «методах», вроде ночных гуляний с Канис. – Знаете, это как будто ты уже принадлежишь к какой-то истории, но не можешь ею насытиться. Тебе как бы недостаёт в ней ещё пары-троек разветвлений, идеально довершающих общее повествование. Но рождение у матери второго сына будто подсоединило меня к чему-то большему. Это странно, но я чувствую, что моя судьба сыграет огромную роль в жизни моего брата. Даже не знаю, стоит ли верить своим ощущениям.
– Нечего тут и думать, – заявила баронесса. – Валенс – вы король. Ваши обязательства сильно давят на вас. Не удивительно, что рождение брата радует вас. Полагаю, у вас совсем немного вещей, помогающих расслабиться и снова почувствовать себя человеком, а не исполнителем божественной воли. Если бы у нас с мужем не было детей, я бы не знала, как мне быть. Наверное, я бы…
– Довольно, дорогая, – перебил свою жену барон.
Хоть госпожу Панкрайт и прервали, Валенс догадывался, о чём она хотела сказать: «Я бы стала пустой». Эти слова не прозвучали, но они отчётливо прочитывались в её глазах. Теперь и Валенсу стало понятно, почему он так сильно ожидал рождение брата. Как баронесса находила смысл жизни в своих детях, так и он, поняв, что тоже постепенно теряет себя, хотел найти спасение в обретении родственника.
Сомнений не было: чета Панкрайтов знала, что сейчас им как никогда требуется опора – что-то, способное напоминать о том, зачем они существуют. Дети поддерживали госпожу Панкрайт, однако Валенс с трудом верил, что барон также сильно привязан к своим детям. Социальное положение? Тоже довольно спорно, однако ночью Валенс всё же понял, как Луиджи Панкрайт боролся с опустошением.
* * *
Перевалившись сбоку на бок, король всё старался уснуть. В доме царила тишина, и Валенс не понимал, почему сон не идёт к нему. Бросив свои тщетные попытки, он решил пройтись по примыкавшему к особняку саду, однако, приблизившись к двери, до его слуха донеслись подозрительные звуки. Было в них нечто такое, что никак не сочеталось с ночным затишьем.
Какое бы гостеприимство не оказали Панкрайты, Валенс, как глава своей родословной, был им благодарен, но как король он не мог позволить родичам утаивать от него секреты, особенно когда проклятие сводит людей с ума и каждый поддаётся тёмным помыслам своей души. Ещё за ужином что-то вселяло недоверие к этой семье. Все были слишком уступчивы, а сам приём – каким-то наигранным. Закаливание как тела, так и духа наделяло королей острой интуицией. Чутьё Валенса прежде никогда его не подводило, и сейчас оно говорило, что нужно выяснить, чем же на самом деле промышляют Панкрайты.
Взяв с собой револьверы и саблю, Валенс спустился на первый этаж и заметил, что из-под двери в подвал видна слабая полоска света. Приоткрыв её, доносящиеся изнутри звуки усилились. Теперь в них различались голоса, причём не пяти человек – включая детей Панкрайтов, – а группы побольше.